Творчество > Костёр в ночи (Это в Творчество переместите, пожалуйста) 

В горах быстро темнеет. И ночи там темнее чем в степи, и казазось бы – ведь ближе к небесам, где серебристая Селена следит за возлюбленными в ночи. Остужая их ночным ветром и набрасывая покрывала на просящие и уставшие от жара подушек перед забытьём, плечи. Руку бы протянуть и снять бы эти блестки с неба и спрятать в суме их до лучших времён, когда, кроме бесцветной мглы и изводящей мороси ничего более не ожидаешь от небес. Когда другого света, кроме как, из чадящих уже воспоминаний, нет. Но всё же, ночи в горах действительно гораздо темнее. А чем темнее ночь – тем больше страхов в ней скрывается. Больше опасных тайн, соблазнов и загадок. В степи есть где спастись от них, в горах же убегать некуда. Любой куст там таит новый страх, и каждый склон отбрасывает новую тень на почву твоей веры в спасение. Да и есть ли спасение вообще? Тем более от избранной судьбы.
Единственное что в горах, да и повсюду вне пределах стен, спасает от этих страхов и сомнений – костёр... Простой, но верный костёр, который отпугивает четвероногих хищников. Который, иногда, так похож на её волосы на ветру. Который, нежным своим треском заглушает шёпотки мрака, те что гнусавым скрипом веток и мерзким невидимым шорохом кустов, хотят рассказать на ночь историю пострашнее.
Он вырос в горах. Немного ближе к небу, чем остальные. Наверное, потому он и попал на эту войну. На войну за небо, за то, которое лишь для избранных. А избраны лишь те, кто смогут доказать свою избранность. Доказать самым простым способом – с оружием в руках.
Глядя на пляс языков пламени, и кутаясь в потертый, во многих местах заштопанный плащ, он вспоминал, как всё начиналось. О том, чего ради и было пройдено всё, он думать себе не позволял пока, потому что испуганно предчувствовал осознание бессмысленности всего своего прошлого.
У его ног лежал взведённый арбалет. Костёр из сыроватых веток был слаб и не смог распугать все страхи…

Он родился в небольшом замке на склонах Синего Лесогорья. Сравнительно небольшой по отношению к другим царствам, но древней и весьма гордой земле. Гордой, по большей части, своей историей и традициями, чем нынешним положением на просторах Земель Раздоров.
Один ребёнок в семье. Большая редкость для тех смутных времён. Его отец был десятником замковой стражи. Мать – младшей дочерью дворцового гарнизонного писаря. Будучи завсамделишной бесприданницей, ибо все деньги скопленные семьёй ушли на калым для старшей дочери, выданной замуж за князьева племяша, гвардейца имперской гвардии в Стольграде, она могла рассчитывать на супружество лишь с кем-нибудь из мастерового люда. И лишь поздно проснувшаяся её незёмная краса, просто сказочно превратившая худого котёнка-заморыша в юную гордую и игривую лесную кошку, помогла ей обрести своё недолгое счастье с бравым и многообещающим наёмником из Захелмья.
Один ребёнок в семье. И одинокий. Когда пришла его пятая весна, его отец погиб. Погиб слишком рано, в нелепом поединке за честь своего князя. На дуэли с одним, таким же, как и он, воином-слугой, как бы нелепо это сочетание и не звучало, другого князька, владыки смежных земель. Довольная своим сытым, и более ли менее спокойным существованием знать, предпочитала решать свои споры и распри дуэлями. Но такими, в которых принимали участие не сами спорящие, а их вассалы. Зачем же рисковать своей шкурой, когда за неё готовы рисковать другие. Рисковать из-за приличного жалования и славы. Славы, по сути, никому не нужной. Славы, которая была лишь суррогатом обустроенности своей судьбы. Тем, чем остаётся гордиться для тех, кто лишён власти и богатств. Да и простому люду нужны были зрелища. Как же без них, без крови, люди хлебом одним сыты, увы, не будут.
Один ребёнок в семье, худой, далеко не из самых сильных своих сверстников, он часто возвращался домой в синяках и ссадинах. Лгал матери, что это он неудачно так падал, а по ночам иногда плакал, вспоминая свою слабость в детских драках с дворовой замковой ребятнёй. Уже с таких малых лет он понял прелесть и зачастую безнаказанность насилия. Видел бессмысленность жестокости, но и мирился с её неизбежностью. А как же – око за око, все вокруг жили такой незамысловатой и удобной мудростью. А те, кто был достаточно силён, что б не нуждаться в помощи, исповедовали ещё один принцип – каждый сам за себя. И твори – всё на что горазд, если уверен, что не будешь наказан за это.
Соблазны разные бывают. И чем более волнующие они, тем более и жуткие…

Вопрос: Продолжать или данунах?

а дальше?

Боунс, продолжать. Мне интересно читать.

> William Bonez

только просьба...с хеппи эндом, ага...и пусть этот ребёнок будет хорошим...

Продолжай, емое! Уже 4 раза зашел в ожидании продолжения!

Продолжать буду на выходных. Это написано больше года назад. За хеппи-енд не ручаюсь.

нет ну как это называется?!совесть ваще есть?=)))

- Кузнечик! Прыгай! Прыгай же!!!
- Прыгай, ну?!
Камень пролетел слишком близко от головы. Он рефлекторно присел. Уставшие от прыжков ноги подвели и неуклюже усадили его задом в пыль. Зелёные штанишки разошлись по шву меж ног. В опасной близости от обидной только что появившейся в них дырки, в пыль упал другой камень. Взбитая им пыль попала в глаза. Правда в них и так давно уже стояли слёзы.
- Вставай и прыгай, а то следующий камень полетит тебе в голову!
- Не называйте меня кузнечиком! Слышите! Моё имя – Деспер!
- Деспер – ты кузнечик, ты скверный маленький кузнечик который не хочет прыгать.
Отступать было некуда. У стен внутреннего кольца возле северной башни его подкараулили сыновья кузнеца Карла. Самому небу было неизвестно почему именно у этих двоих переростков возникла столь трепетная и намертво вплавленная нелюбовь к нему. Но дела обстояли именно так. Деспер был для них кузнечиком, мышонком, воробушком и прочей другой мелкой живностью, над которой можно было поглумиться. Сегодня же дела обстояли особенно скверно. Близнецы, Дин и Кин, вели себя не так как обычно.
Несколько часов назад у них получилось таки пробраться в погреб харчевни старого Хаарта и сбить заглушку у бочки с его знаменитым вином, от которого периодически валились с ног уже три поколения горожан. Поговаривали, особенно после обильных возлияний, когда в голове случалась кузня для мозгов, что Хаарт  знается на нечистых зельях и подмешивает их вино, с ведомыми ему лишь одному тёмными целями, но лучше было бы винить самих себя за несдержанность в питие. Хотя, гораздо проще списать свои слабости на чьи-то чужие происки, чем признаться себе в добровольном скотстве.
Дин и Кин сегодня действительно выглядели слегка не по-людски да и вели себя уже не так как обычно. Обычно Деспер отделывался пинком под зад или же обидным словом, когда успевал улизнуть  от братцев. Но сегодня они сперва сорвали с него расшитую серебряной нитью шапочку с пером лесной птицы и долго перебрасывались между собой последним подарком его отца, с полуживотным смехом комментируя его прыжки туда обратно в отчаянных попытках перехватить дорогую ему вещь. Затем же, когда ему это удалось, они запинали его в угол между задней стеной старой конюшни и внутренней стеной замка и стали швырять камни, метя ему в ноги.
- Прыгай, кузнечик!
- Нет.
- Ну тогда получай, непослушная ты козява.
Камень попал по лицу. Да, его били и раньше. Но получал или по заслугам от отца или в драках с другими детьми. Но никогда ещё его не ударяло камнем по лицу. Удар пришёлся в бровь, кожа на которой сразу разошлась. Кровь потекла по лицу, заливая левый глаз. В глазах зажглось черное сияние и земля ушла из-под его ног.
Он лежал на пыльной летней земле, размазывая кровь и слёзы по лицу, когда-то зелёной расшитой шапочкой, со сломанным уже пером. В ушах звенели прощальные слова Кина, который и бросил тот камень: «Ты будешь прыгать, кузнечик. Ты всегда будешь прыгать…»

Бонс, ждем продолжения!!!!!!!!!!

У всех детей есть свои заветные места. Их места. Где они хозяева, или даже, пожалуй, боги. Где они прячут свои детские сокровища и тайны и только очень-очень редко показывают их своим самым близким друзьям. Друзей же у Деспера не было. И сейчас он мчался прочь из городу через западное предместье к своей схованке. Что бы побыть там наедине со своим отчаяньем и болью. Что бы решить, что с ними делать дальше. Он бежал со всех ног к ближним фермам. Порою они останавливались там с отцом, который предпочитал пользоваться услугами местного кузнеца. Тот знал своё дело и в отличие от городских, того же, например Карла, многого за работу не просил. И пока подковывали лошадей, точили оружие и латали отцовские доспехи, у мальчика Деспи было предостаточно времени, что бы облазить все тамошние закоулки. Так он узнал, что один из амбаров, практически всегда пустует. Тот что стоял на отшибе, и был полон запасов только в особо урожайные годы, которых в последнее время не случалось в этих краях.
На проселочной дороге, всё ещё глотая слёзы и пыль, он ухитрился подскользнуться на лошадином навозе. И, мало того, упав, ещё и проехать на пузе по другим кучкам, щедро раскиданным по дороге. Обида его постепенно начала переходить в отчаянье. Отчаянье стало будить в его душе свою лучшую подругу – злость. Сжав кулачки и стиснув зубы, мальчик побежал дальше.
В амбаре его ждал сюрприз. Вернее – три сюрприза: рыжий, серый и полосатый. Все трое бойко мяукали. Наверняка кошка с фермы выбрала это место для произведения потомства на этот раз. Котятам было недели две от роду. Они ползали, пока такие худые и слабые, друг по другу на подстилке из соломы и не переставая мяукали. Внезапно Деспи почувствовал себя таким же котёнком. Слабым и беззащитным. Присев возле котят, он взял их на руки и начал нежно поглаживать. И говорить как с друзьями, жалуясь на свои несчастья. Но зверюшкам было неинтересно, они требовали пищи, постоянно орали и расползались по сторонам. Деспер до поры до времени терпеливо собирал их снова в кучу. А потом, не выдержав, шлёпнул рыжего, самого не послушного из котят. Тот же наоборот заорал ещё пронзительней и громче. Вскочив на ноги и разбросав котят по соломе, мальчик стал кричать им что-то про то, что он такой же, что они друзья, что он будет защищать их, если они будут его слушать. Он много бы мог ещё им рассказать, если бы внезапно не пнул рыжего изо всех сил ногою со криком: «Ты тоже меня ненавидишь да?! Ты тоже думаешь, что я слабак?!»
Рыжий отлетел к стене, почти беззвучно шлёпнулся о неё, так же тихо упал на пол и, коряво загребая лапами, пополз куда-то по дуге.
Деспер не дышал, но сердце его казалось выскочит из груди, оно скакало там как кузнечик, выталкивая все больше адреналина. Голова его кружилась. Тело как бы порхало над полом. Всю кожу приятно покалывали невидимые иголочки. Несколько минут он наблюдал над корчами рыжего, а потом испугавшись того, что натворил, он убежал обратно в город и всю ночь проплакал под одеялом. Ему было жалко рыжего, но ему уже не было жаль себя, как это бывало раньше. А ещё он боялся быть наказанным за свой проступок, хоть и знал, что никто не узнает об этом. Просто боялся…
Через неделю он снова пришёл в тот амбар. Всё время оглядываясь по сторонам. Минут десять спустя он отыскал серого с полосатым. А вот, рыжего не было нигде.
Спустя некоторое время он возвращался через поля домой.
- Прыгайте, кузнечики, ну!!! – кричал он, пробегая по полю и копая вприпрыжку ногами заросли высокой травы. Кузнечики разлетались во все стороны. Деспер смеялся.
Он замучал их обоих. Серого, по неосторожности сразу, а на полосатого извёл больше часа. Выходя из амбара, его руки тряслись, губа была закушена до крови, но в глазах светилось неестественное счастье. Он знал, что никто не узнает, он понял, что ему можно. Он почувствовал себя сильным и вкусил сладость безнаказанности.

жаль....

Сильно. Психологично. Захватило до дрожи почему-то.

Сильно, хотя и не психологично.

нормально ;)

хм..не такая уж и сволочь=)))
но котят жалька сил нет=(

мдя...

Дул ветер. Вернее людям казалось, что он дует. А ветер просто, как всегда бездельничал в своё удовольствие, носясь туда-сюда по всей земле. Подглядывая, подсматривая и порою нашёптывая всякие слухи на ухо людям, этот бесстыдник заглядывал дамам под юбки и помогал мужикам обмочить свои сапоги, находя в этом какое-то особое удовольствие. Летал и летал, не думая о времени, о людях, да и вообще, по сути, ни о чем. Жил в своё удовольствие.
Незаметно для ветра, пронеслись десять лет. Многое осталось по прежнему, но кое-что и изменилось в землях Лесогорья. Страна процветала, последние годы были на удивление урожайны. Земля в долинах, как молодая самка, порою приносила два раза в год. Амбары были полны, и даже тот старый, вечно пустующий, где любил прятаться Деспер, подлатали и использовали по прямому его назначению. И новая уже кошка жила при амбаре, сражаясь с мышами, и принося на свет новых котят, только вот рыжих у неё почему-то никогда не было…
Деспер же давно уже не был тем маленьким напуганным мальчиком, что прятался от своих бед, что бы поговорить о них со своим одиночеством. Стройный, слегка худощавый, но тем не менее крепкий, он вырос в симпатичного, и даже красивого юношу. Светло-русые его волосы и серые как сталь глаза, снились далеко не одной девчонке из живущих по соседству.  Что правда, пока лишь только во сне они могли взглянуть в них с расстоянья поцелуя. Избавиться от своего страха ему удалось, и в неизбежных драках, которых всё же он пытался избежать, теперь ему не приходилось постоянно быть проигравшим. У него даже завелись друзья. И даже близнецы его уже не трогали, с того раза когда он, снова припертый к стенке дал им неожиданный отпор, чуть не лишив Кина левого глаза, приставив к нему остриё своего кинжала, что приобрёл себе к тринадцати годам. Любви особой между ними не наблюдалось, но и вражда захирела.
Только вот с девчонками ладить у него не получалось. Стоило какой-то юной красотке на рынке, где он покупал еду, ему подмигнуть или же как иначе выразить свою симпатию, он впадал в некое счастливое оцепененье. Слова застревали у него в глотке, он что-то лепетал, начинал через слово благодарить и извиняться, и покраснев до корней волос быстренько ретировался, часто забывая забрать сдачу, за что его, впрочем, любили ещё больше.
Вот и сейсас, собираясь в своё первое серьёзное путешествие, он возвращался с рынка нагруженный купленными в дорогу товарами, постепенно приобретая нормальный цвет лица и проклиная себя последними словами за то что купил совершенно ненужный отрез ткани ненавистного им голубого цвета у Крисси, милой галантерейщицы. Купил, просто потому, что она предложила, а он не мог отказать. Ведь она так мила, настолько мила, что ему даже не хотелось верить во всё то, что о ней говорили знакомые за пятой кружкой пива в таверне.
Нет, денег ему не было жаль. Для своего возраста и положенья, он зарабатывал на жизнь совсем неплохо. Так, что мог обеспечить достойную жизнь себе и матери. Спасибо деду, что с давних пор дружил с городским оружейником и устроил внука к тому в ученики. Да и благодаря ловким и крепким рукам, Деспер сам за короткий срок прошёл путь от мальчишки сбегайтудайки-принесикатогойки до старшего подмастерья в цеху. Оружие, которого касались его руки, как бы перенимало его утончённость и изящность, не теряя своей изначальной силы. Только вот на ощупь всегда было холодным.

Сегодня он собирался в Стольград. Мастер доверил ему навести справки у столичных торговцем оружием. Узнать цены и спрос. Показать образцы товара и договориться о сотрудничестве. С этой целью его фургон, запряженный парой крепких коней, уже был загружен лучшими доспехами и оружием. И на некоторых изделиях, возле цехового знака, был выбит и его личный вензель. Как, например, на том усиленном арбалете, для которого он сам улучшил взводной механизм, что позволяло без особых проблем перезаряжать его чуть ли не ребёнку.
Все приготовления были сделаны, вещи собраны, письма и гостинцы для родни запечатаны и упакованы. Караван отправлялся на рассвете следующего дня. Впереди ожидали шесть дней пути и столица. Деспер шёл домой отдыхать перед поездкой и прощаться с матерью. В спину ему дул ветер и пытался рассказать о том, куда его задует этой поездкой. Но Деспи ещё не умел слушать ветер…

В ожидании продолжения ерзаю по стулу!