Творчество > Предложение от которого можно отказаться. (Рассказик) 

В столицу пришёл дождь. Грязно-серые тучи, облачко за облачком, как семейство нелегалов-гастарбайтеров незаметненько, в течение нескольких дней скучивались в пригородах, приглядываясь к плацдарму, который им предстояло занять. А затем, разом двинулись покорять город. И вот уже неделю, нагло, без прописки и даже временной регистрации, заякорившись стадом свинцовых дирижаблей за телебашню, молча поливали мерзким затяжным дождём обитателей столицы. Обитатели, в свою очередь, злобно поглядывали вверх, и непроизвольно кляли понаехавших, хоть и на самом деле поналетевших гостей.
Дворники, как истеричка размазывает слезы с тушью по лицу, гоняли капли дождя по лобовому стеклу его лимузина. Его лимузина. Его. Ага, как же. Тимоша криво улыбнулся. То есть Эдик, а не Тимоша, тот улыбается обычно дружелюбно и заискивающе. Ведь на самом деле звали его Эдиком. Эдуардом. Но из-за фамилии, его, Эдика Тимофеева, еще со школьных времен начали называть Тимошей. И не любил он этого имени страшно, но против коллективного бессознательного, которое упрямо продолжало называть его Тимошей, он ничего поделать не мог.   А в последнее время ещё и начал винить это неправильное имя во всех своих неудачах. Винить за то, что он ощущал себя маленьким и жалким Тимошей, а не Эдуардом Германовичем, которым он мог бы, да и должен пожалуй, был быть в свои неполные пока тридцать четыре. И особенно остро подобные чувства одолевали его, когда приходило время отправляться на очередной выезд. Как сейчас.
Радио уже весьма поднадоевшей песней напоминало, что разум, когда ни будь победит. Радио так и оставалось не в курсе того, что разум давно уже победил. Победил амбиции и мечты. Победил и уничтожил, что бы не мешали Тимоше взять себя в руки, разумно оценить свои возможности и строить в соответствии с ними жизнь. Правда, почему разум не стёр, а взял в плен памяти несбывшиеся его надежды, Эдик не мог понять. Для того, что бы взращивать в душе злость и зависть? Наверное. Иногда эти две стервы помогали ему взять себя в руки и выкрутиться из того или иного тяжелого положения, в которые он периодически попадал.

Неглупый мальчик, всего с двумя четвёрками в аттестате (по физкультуре и химии) он потратил восемь лет своей жизни на приобретение двух высших образований. Оказавшихся абсолютно ненужными ему сейчас. Столица не нуждалась в провинциальных франко-германских филологах и художниках-реставраторах. Своих хватало с головой. Всё чаще Тимошу посещали мысли о том, что лучше бы он вместо учёбы на стационаре, учился жить в окружающем его мире. В мире, в котором гораздо выгодней уметь следить за базаром и рисовать если уж не дензнаки, то хотя бы рабочие чертежи, чем читать европейских классиков в подлиннике и замечать стилистические конфронтации элементов оформления реставрируемых интерьеров.
Но все же филологу-реставратору в чём-то повезло. Помимо двух высших он осилил ещё и курсы вождения, получив в итоге АВС-шные права. И только благодаря им, художник-переводчик сейчас оказался способным зарабатывать себе на жизнь в столице. Мысли о том, что стоило ли отдать восемь лет молодой жизни учёбе, если достаточно было окончить двухмесячные курсы, оптимизма Эдику не добавляли, и он всё чаще и острее ощущал себя Тимошей. Водителем лимузина. В столице, которую он никогда и не собирался покорять. Даже с двумя высшими образованьями. Которыми так гордились его интеллигентные родители. Вплоть до того вечера, когда самолёт, которым они возвращались с моря домой, не решил, что он слишком стар для полётов и развалился в небе в девяти километрах над землёй. Это был первый и последний раз, когда Эдик, вспомнив о том, что он и не Тимоша вовсе, решил отдохнуть отдельно от родителей. От их, порою назойливой опеки, от надоевших советов и невыполненных обещаний, что всё будет в порядке. Вот и отдохнул.
А в столице оставалась бабушка. Которая резко сдала, что и неудивительно, после смерти дочери. А в родном городе не оставалось никого. Вот Эдик, когда пришёл в себя и решил перебраться в столицу. На некоторое время, как он сначала полагал. Свою квартиру сдал жильцам. И взяв у них аванс за полгода, выпив с парой-тройкой друзей на дорожку, попросив их следить за квартирой, уехал.
Как оказалось, с бабушкой жить было просто невыносимо. Можно было бы ещё стерпеть её вечные жалобы на здоровье, вызовы скорой и врачей, расходы на лекарства и жильё. Её бессонницу и телевизор по ночам. Но только не её вопросы. Бабушка тронулась умом. Не смогла признать тот факт, что единственной дочки больше нет. И чуть ли не каждый день доставала Тимошу с расспросами о том, как у них там дела дома, и чего нового. Так, как будто он недавно заехал погостить к ней на несколько дней. Потом начала попрекать его, что он совсем не звонит родителям. Потом начала звонить туда сама, нарывалась на квартирантов. Закатывала им истерики с угрозами и проклятиями, требуя к телефону свою Людочку…
А потом она начала принимать Эдика за его отца. Который совсем не заботится о Людочке, бросил её и вообще виноват во всём. А дальше и вообще начала нести такую чушь, что внуку пришлось срочно подыскивать себе съемное жильё. Останься он с нею, и он бы заразился её психозом.

Прошло семь лет. Шесть разных случайных работ, пять съемных квартир и две любви. Вторая из них закончилась, когда предложила Тимоше помочь бабушке тихо и поскорее отойти в мир иной. Закончилась вовсе не потому, что возмутила или шокировала его таким предложением. Наоборот, он осознал, что и сам давно думает об этом. Но всё же решил разойтись с Полиной, вместо того, что бы подсыпать время от времени бабушке в суп мышьяк. Правда, иногда он задумывался над тем, верный ли это был выбор. И чем дальше, тем больше было сомнений и меньше стыда. А бабушка так и оставалась его кошмаром.
Квартиру в родном городе пришлось продать, после того как года три назад Эдик влез в долги. Первая попытка заняться частным предпринимательством оказалась неудачной. Да и последней. После неё работать пришлось кем попало. Грузчиком-маркетологом на полставки. Деньги таяли. Нервы снашивались. Столица оставалась равнодушной, когда не насмехалась над его попытками выкарабкаться. Но, год назад он наткнулся на объявление в одной из газет. Фирме «Элит-Круиз» требовались водители, но не рядовые, а с высшим образованием и знанием иностранных языков. Так что всё же зря он грешил на бесполезность своих университетов. Пригодились они. Для того, что бы стать водителем лимузина. Чего, впрочем, никогда не было в его планах.

Дождь немного утих. И пробки на подъездах к центру рассосались частично. Ирочка, диспетчер, как раз поинтересовалась - успевает ли он к вызову. Эдик глянул на часы. Он почти успевал. Может даже успеет. И не будет лишён бонуса. И не придётся выслушивать. Ещё и клиенты бы вменяемые сегодня попались. Эдик, хотя нет – уже Тимоша, потянулся за форменной фуражкой и приготовил зонт для клиентов. Похоже, он и в самом деле успевал.

Карина. Она была великолепна. Она всегда была такой. И в его воспоминаниях и на экране телевизора. И когда давала списать на контрольной по химии, и когда они целовались в подъезде на Светкином дне рождения в десятом классе. И ещё раз потом – на выпускном. Она была мечтой и совершенством. Совершенством, которое он потерял. Вернее не удержал. Или даже не заслужил, не важно. Всё равно она узнала Тимошу. Узнала, и тут же отвернулась. Поспешно и брезгливо. Что бы не омрачать себе настроения. Так обычно стараются отвернуться от бомжа в метро.
Коротенькая мыслишка сухо щёлкнула хлыстом по Тимошиным нервам – Сука… То есть по нервам Эдика. Тимоша был спокоен. С фирменной приклеенной улыбочкой, он в лёгком поклоне удерживал зонт у пассажирской двери своего лимузина. С одной из спиц зонта капельки дождя срывались и падали ему за воротник, но он не ощущал их холодного щекотания. Прикрыв дверцу за спутником Карины, за которым тянулся шлейф дорогого перегара, Тимоша сложил зонт и вернулся на водительское место.
-Куда…
Закончить вопрос у него не получилось. Наглая пузатая бутылка шампанского взбрыкнула в липких ладонях клиента, громко стрельнула пробкой, а секунду спустя, под какой-то совсем девчоночий визг Карины, бутылку обильно стошнило рыжеватой мускатной пеной прямо на бежевую кожаную обивку салона. Мускатное Эдику всегда нравилось. Но только не отмывать его с сидений. А отмывалось оно даже хуже чем пиво.
-Простите, я…
И снова ему не дали договорить. Спутник Карины, атлетического сложения, в идеальном костюме, манжет пиджака которого, впрочем, уже был заляпан каким-то соусом, проорал в окошко перегородки – Погнали! Никуда конкретно, просто кататься! По водительскому отделению растекся аромат частично уже переработанного организмом Курвуазье. Эдик отметил, что жидкость для смывания стекол, которой он пользуется, пахнет очень похоже.
Ну, раз погнали – то погнали. Тимоша выруливал потихоньку к центральному кольцу. В это время на нём уже практически нереально было встрять в пробку. И можно спокойно колесить по кругу, с минимумом остановок, пока клиентам не надоест. Клиентам. Надо же, как обернулось. Он прислуга, прислуга своей однокласснице. Он возит по городу свою первую школьную любовь, и мало того, получает за это деньги, с ужасом думая о возможных чаевых, которым он до этой поездки всегда был рад. А ведь как всё могло обернуться, если бы он тогда… Или она? Он старался гнать от себя мысли о том, как могло бы всё обернуться, но на смену им приходили мысли о том, с кем же Карина там за перегородкой и чем они   занимаются. Что от тех, что от других на душе становилось всё гаже. Эдик хотел остановить машину и уйти, вот и станция метро как раз справа. Выйти, проехать семь станций, купить чего покрепче и пивка, и смыть этим делом всю ту пакость, что поднялась со дна души. Тимоша, хоть чуть и не плакал от жалости к себе, всё же боялся потерять работу.
Они вели свой лимузин по ночной центральной кольцевой. И пассажирами сегодня у них, кроме Карины, были: угрызения совести, тяжелые воспоминания, ревность, зависть и тоска. Замечательная компания. С такой не соскучишься.
Пробок и в самом деле уже не было, да и светофоры услужливо переключались на зелёный на перекрестках. Все, кроме одного, который моргнул зелёным, и пожелтел. Эдик хотел проскочить на жёлтый, но справа уже резво стартовала наглая маршрутка. Пришлось остановиться. А перекрёсток был неудачным. Кто-то, ответственный за это дело, неверно подсчитал транспортные потоки и интервал смен направлений движения здесь был таким, что ждать зеленого сигнала нужно было около двух минут.
Зачем зря жечь, хоть и казённое, но топливо? Он заглушил двигатель своего линкольна. И даже позволил себе закурить, чего обычно никогда не делал при клиентах. Светофор, словно циклоп с перепою, тупо пялился на него красным глазом. Из салона глухими басами через перегородку доносились звуки музыки. Он опустил боковое стекло, что бы стряхнуть пепел. И тут же слева от него пристроилась серебристая маздочка с двумя симпатичными девчонками. Рыженькая с пассажирского места неожиданно улыбнулась ему. Он, ещё более неожиданно для самого себя улыбнулся ей в ответ. И тут он заметил, что его таункар раскачивается. Двухтонный, пяти с половиной метров длиною чёрный стретч, качался как баржа при бортовой качке.
Рыжая из Мазды, тоже обратила внимание на подозрительную качку, повернулась к подружке, что-то ей шепнула на ухо и они обе рассмеялись.
-А тебя не позвали? – Спросила рыжая у Тимоши, стрельнув взглядом на заднюю часть лимузина, и звонко расхохоталась. – Бедненький.
Тимоша покраснел. Как светофор, который в свою очередь сменил, наконец, цвет на жёлтый.
-А ведь тоже, наверное, хочется? – Не унималась рыжая. – Догоняй! И Мазда рванула вперёд, не дождавшись зелёного.
Тимоша не рванул. Он очень размеренно завёлся, тронулся и продолжил свою поездку в никуда. Вел машину предельно внимательно, не отрывал взгляд от дороги, сжимая рулевое колесо до побеления суставов пальцев рук.
Он выполнил работу. Поколесив ещё около получаса, высадил Карину и незнакомца по их требованию возле центрального парка, где они пересели в поджидавший их уже джип, который увез их неизвестно куда. И теперь, даже не взглянув на достоинство купюр, которые ему в виде чаевых просунули в окошко, он возвращался в парк. Возвращался на автопилоте, не замечая ничего вокруг, кроме мокрого асфальта в пятне ближнего света. И всё ещё ощущая ту качку.
Он уже свернул в узенький проезд к многоэтажной парковке, часть которой фирма, где он работал, арендовала под стоянку и обслуживание своего автопарка. Сейчас, он бросит там этот чёртов лимузин. Пойдёт в сторожку к Захарычу, и напьётся с ним там. Напьется до отключки. И так уже метро закрыто. Чёрт с ним, с домом.
В свете фар впереди внезапно появился круглый провал в земле. Видимо бомжи, снова утащили канализационный люк на металлолом. Объехать его не получалось, пришлось вести так, что бы   люк прошел между колёс. И когда до люка оставались считанные метры, из него высунулись две руки, резво выталкивая на поверхность, чью-то голову, плечи и торс. Слишком быстро, слишком неожиданно. Эдик успел затормозить перед люком. Но инерция   тоже успела. Успела протащить его линкольн на достаточное расстояние, что бы тот ударил передком по голове того, кто вылезал из люка.
-Черт! Черт! Черт!!!
Эдик выскочил под дождь и метнулся вперёд к капоту. Там было пусто. Бампер, номер, решётка радиатора   - всё вроде чисто. Показалось, что ли? Но ведь он чувствовал удар. Эдик склонился над канализационным колодцем. Разумеется, ни черта не разглядел на дне и неуверенно крикнул вниз – Эй, есть там кто?! У вас всё в порядке?!
Тишина, только шорох дождя. Показалось. Эдик начал подниматься с колен, и тут из колодца ему ответили. Обиженным и немного жалостливым голосом – Ссука… Ты ж мне рог сколол!

Адамантит? :))

Продолжение где? :)

Хм... неожиданный поворот)

Да...хочется продолжения.

До понедельника сроку дадите?

Как интересно.. и захватывающе)) тоже жду продолжения:)

Эдик отскочил от дыры, приземлившись своим униформированым задом прямо в лужу. Ещё раз глянул на передок своего лимо и, на этот раз, заметил застрявшее нечто между бампером и окантовкой радиаторной решётки.   Застрявшее нечто и в самом деле походило на обломок рога.
-Вот, чёрт… Эдик попятился назад.
-Предпочитаю – бес. Из отверстия появилась, анатомически человеческая, но при этом черная и чешуйчатая рука. Затем вторая рука и, вслед за нею, голова. Тоже вполне человеческая, но только рогатая. Со сколотым левым рогом. – Ну, и что будем делать, водила? Где права покупал? Поехали квартиру смотреть? Обезрожил меня, чайник – теперь расплачивайся.
-Я… У меня в бардачке тюбик клея лежит – суперцемент. Должен схватить – органика всё же.
-Сам ты органика! Мы, нечисть, на кремниевой основе. Бес полностью вылез из люка и выдернул обломок своего рога из лимузина. Повернулся к Эдику и протянул ему руку. – Ну вставай, задницу простудишь так. Поехали лучше.
-К-куда… Квартиру смотреть?
-Да в гараж, дурило. Шутил я про хату, на ангела она мне сдалась?
И Эдик встал. И сел за руль, и пустил беса к себе на переднее сидение. К собственному удивлению, он совсем не был удивлён. Такая вот тавтология. В таких ситуациях лучше не удивляться, а принимать всё как есть. Когда ждёшь чуда всю жизнь – оно рано или поздно приходит. И путь даже не такое, которого ты ожидал. Всё равно – лучше не удивляться и не отрицать, а пользоваться моментом.
-Кстати, о моменте… - Нарушил молчание бес. – Где там у тебя клей, ты говорил?
-Ты что, мысли мои читаешь?
-Конечно, я ведь твой бес.
-Кто?
-Клей дай, потом расскажу.
-В бардачке посмотри. Там полтюбика ещё должно быть.
-Есть.
-Капни, прижми и минут пять подержи.
-Да знаю я…
Бес выдавил каплю прозрачного клея на обломок рога, приложил его к месту скола и так и замер. Тем временем Эдик уже въезжал на территорию паркинга.
-Слышь, бес, мы приехали. Только там это - Захарыч. Не стоит ему, пожалуй, тебя видеть.
-Не ссы, Захарыч уже в сиську нализался. У него уже свои черти польку пляшут на столе.
-Бесы.
-Нет, у него черти. А я бес.
-А в чем разница-то?
-Черти – это нечисть низшего класса. Разнорабочие, так сказать. Мы, бесы – специалисты. Я вот, например бес-хранитель. Твой бес-хранитель.
-Кто-кто?! – Эдик аж закашлялся.
-Твой бес-хранитель. Ну не только твой, разумеется, но сейчас прислали к тебе.
-Я думал это ангелы – хранители…
-Ха, ангела ему! Ангела ещё заслужить надо. Тебе же, душа ты пропащая, бес полагается. Как думаешь, можно уже отпускать?
Эдику и самому надоело разговаривать с бесом через его локоть. Бес так и сидел, прижимая обломок рога к голове, словно отдавая честь левой рукой спящему в своей каптёрке Захарычу, и взводу чертей, выстроившихся по стойке смирно в шеренгу на столе перед старшим по званию.
-Думаю можно.
-Ну проверим… Вроде держится, но как-то хлипко…
-Можно потом муфту будет повесить по диаметру. – Предложил Эдик.
-Знаешь куда себе муфту можешь повесить? – Бес огрызнулся. – То-то же, Кулибин. На дорогу лучше бы смотрел внимательней. Ну что ж – идём поговорим теперь по делу?
-Какому делу?
-Нашему, ради которого меня к тебе и прислали.
-Ну и зачем ты мне явился?
-А зачем бесы являются? Сделать тебе предложение. Предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Кстати, выпить у тебя ничего не найдётся?
-В офисе должно быть.
-Ну вот там и поговорим спокойно. Пошли.
Они и пошли. Мимо мирно спящего Захарыча и десятка его чертей, которые уже затеяли футбольный матч со стыренным откуда-то шариком из подшипника.

бяка ты Бонз, завлекаешь и бросашь...не честно!

Че так ма?:)

не расслабляться

Требую продолжения!!! :)

   Шайбу, шайбу. Тоись давай, даваай продолженье. Если можно, конечно.

потрясающе.... продолжения бы...

Аффтар!!! Пеши исчо! ;)
Срочна!!!!! Жду!!!!

-Есть на берёзовых почках и перцовая на меду, какую будешь?
-А абсента нету? Жаль. Ну, давай тогда перцовую, а то сыро тут у вас. – Бес уселся задом наперёд на офисный стул, и положил подбородок на его спинку. – А я сырость не люблю, сам понимаешь.
-Закуски тоже нету. – Извинился Эдик.
-Не суть важно, мы ведь не жрать сюда пришли. Наливай. Чокаться не будем.
Они выпили по первой. Эдик, кривясь, в два судорожных глотка, не любил он перцовой, пусть даже и на меду. Бес же лихо тяпнул залпом треть стакана, задрав свой острый подбородок к потолку. При этом обломок его рога, державшийся уже не на клею, а на одном честном слове таки отвалился, и с глухим звуком упал на ковролин. Эдик засмеялся.
-В чём дело? – Осведомился бес.
-У вас ус… Гыыы. Рог отклеился! – И Эдик снова затрясся в хохоте.
Смех его нарастал. В нём всё заметней и заметней проявлялись истерические нотки. Вся накопившаяся его усталость и осточертение, помноженные на впечатления от недавней поездки, плюс этот сюрреализм ситуации, в которой он глушит водку с бесом, которому он отколол кусок рога, выходили из него вместе с диким хохотом до слёз. Эдик, смеялся и смеялся, всё сильнее и громче, бил ладонью по столешнице, второй смахивал слёзы с лица. Кричал – Ой не могу! - и снова заходился хохотом. Смеялся до тех пор, пока внезапно не понял, что он уже не смеётся, а просто плачет. Искренне и сильно. Так, как ему давно уже хотелось, но он не позволял себе, загоняя чувства куда-то в глубины души. Где они лежали мертвым и ядовитым грузом, как отходы в могильнике, дожидаясь своего часа, что бы разъесть оболочку и вырваться наружу. Вот час, кажется, и пришёл…
Смех оборвался, но слёзы ещё текли.
-Я с ума сошёл, да? – Тимоша поднял заплаканное лицо. И посмотрел бесу прямо в глаза. На удивление красивые глаза. Серые и печальные.
-С одной то рюмки? И уже с катушек?!
-Я серьёзно, твою мать!!!
-Ну, если серьёзно – то пока что нет. Но сошёл бы. В ближайшем времени. Если бы сейчас тебя не прорвало. А матери у меня нет. – И бес первым отвёл взгляд. При этом как-то излишне суетливо потянулся к столу и разлил по второй. – Ну, успокоился? Давай ещё по одной, закурим, и приступаем к делу.
-Значит так… Бес затянулся Тимошиным экстралайтом и выпустил сквозь ноздри дым. - Я здесь для того, что бы сделать тебе предложение. Для начала, я предложу тебе… ну, скажем, пятьдесят тысяч денег в любой валюте. Какой только пожелаешь. Причём совершенно безвозмездно. Это из нашего фонда клиентской мотивации.
-Какого такого фонда?! –Бес не переставал удивлять Эдика.
-Да тебе какая разница? Главное, что деньги настоящие, никакой чертовщины.
-Где ж вы их берёте?
-Ну как где? Как и все, у клиентов и берём. У одних берём, другим отдаём. Вот не нравится, например, какому-то крепко нагрешившему засранцу, что с него шкуру сдирают, каждый раз, как только новая отрастёт. А деньжата за ним на этом свете пооставались. И немалые. Ну и заключаем с ним договор: мол, со своей стороны обязуемся шкуру не драть, а он, со своей стороны, ничего не имеет против того, что бы все активы с его счетов были переведены на наши.
-И что, в самом деле, больше шкуру не спускаете с него?
-Ну да… Она просто больше не отрастает. Сдирать нечего.
-Но это ж кидалово!
-А ты думал что, мы индульгенции раздавать будем? Всё честно. Нагрешил – расплачивайся сколько положено. А деньги и на благо пристроить можно. Вот, например, таким как ты подкинуть… Ну что, берешь? Пятьдесят штук, больше выделить не могу, потолок для твоей клиентской группы.
Эдик, задумался. Пятьдесят тысяч. Если продать бабушкину квартиру… Ему снова пришлось прогнать мысли о яде в овсянке. Правда, совсем их прогнать не получилось. Если продать бабушкину квартиру, да плюс эти, то можно с чистым сердцем бросить эту опостылевшую столицу, вернуться в свой родной городок, купить там домик и жить в своё удовольствие. Денег еще и на пару лет безделья должно хватить. Заманчиво, чёрт его дери.   Но, тут он кое что вспомнил.
-Ну ладно, допустим пятьдесят, это мой максимум, но ты ведь говорил, что это для начала? Что же ещё ты предложить можешь?
-Слушай, Эдик, возьми деньги, а? Так лучше будет.
-Посмотрим, ты скажи для начала, что ещё ты можешь предложить?
Черт, ещё раз глубоко затянулся. Затушил сигарету о край банки из под растворимого кофе. Посмотрел пристально Эдику в глаза. - Всё что угодно. Всё то, чего ты сам себе пожелаешь. Но, отказаться от сделки можно будет только до её заключения, потом рекламации не принимаются. Так что думай сам…

дайошъ!

William Bonez, я вас ненавижу.

   Бонз, пеши исчо, я с тебя балдю. Твой фан Спиногрыз.