Творчество > Тот бой... 

Звенели мечи, копья и стрелы, сталкиваясь с металлом, слышался хруст костей, ломаемых тяжелыми ударами, но ничто, кроме Смерти, не могло уже остановить боя. И, хотя исход был уже предрешен, девушка в огромном, закрывающем голову и все лицо рогатом шлеме, в окровавленных помятых доспехах до сих пор дралась в самой гуще. Одну перчатку она потеряла, поэтому сжимала меч красной от крови рукой с переломанными пальцами. Но вот подошли к ней два воина, занесли свои топоры… и упали, как подкошенные… но один из топоров все-таки нашел ее тело и застрял в нем. И стона боли не издала девушка, лишь недоуменно посмотрела вниз, на топор в своем животе, качнулась немного в сторону и мягко, неестественно опустилась на землю, покрытую трупами ее соратников и врагов – всех вперемешку. Упала, но не умерла. Сил не было у девушки подняться, но она поднялась, вытащила оружие из ужасного, развороченного тела и, крепче обхватив рукоять меча, продолжила бой. Да, много времени и денег потратит она на лекаря, если выживет. Именно если, очень даже навряд ли. И что двигало ей, давало силы не просто продолжить бой, но жить. Это была вера. Вера безоглядная, хромая и слепая, абсолютная вера.
- Он должен прийти, должен! Он обещал…
Но его не было рядом тогда, когда бой начался, он не пришел, пока рядом с ней падали ее соратники, и теперь, когда вокруг нее остались лишь враги, его тоже нет. А, может, бросить все и спокойненько умереть? Оставить этот суетный мир для нее особой проблемы нет – она и так дралась до последнего. Но ей было легче самой, в одиночестве одержать победу, чем уйти, не попрощавшись с ним, не увидев его. Означало ли это, что она любит тармана? Трояна сама этого не знала, как не знала и того, что же это такое – любовь. Воин не умеет любить, он умеет убивать. Тогда как любовь – по крайней мере такая, какой ее описывают, это созидание, то она умела лишь разрушать, ломать и калечить судьбы.
Но сил нет, а слепая Вера и это жалкое подобие Любви так велики, что, кажется, сейчас разорвут ее на части, что она умрет, а они останутся, и будут дожидаться его, чтоб только сказать: она умирала с твоим именем, Квин-Таро. Но, когда она бездыханная упадет на землю, шлем скатится с ее головы, ветер подхватит его имя с ее губ, и потом ищи-свищи его. Даже этого тарману не достанется. И вот она уже не может ничего различить – кровь заливает глаза, Трояна двигается инстинктивно, почти на ощупь, каждое движение отзывается огромной болью, как вдруг знакомое чувство пронизывает душу. Вот он! Квин-Таро, и еще с десяток прекрасных воинов.
И, улыбнувшись, она спокойно падает на землю и улетает от всего шума, царящего вокруг. И сколько времени проходит: может, лишь час, а может, и целая вечность. Но кажется ей, будто умерла она – нет Трояны, а душа парит где-то между небом и землей, так и не решаясь определиться, кем же она была при жизни: Добром или Злом? Но вот сильные   руки поднимают ее с земли, пропитанной кровью, снимают с головы помятый шлем. Ветер подхватывает длинные темные волосы, приятно холодит рану на лбу. Разбитые в кровь губы Трояны шепчут невнятное признание в любви. Смотрит она, и не видит, и небо вроде закрыто тучами, но Солнце кажется ей таким ярким, что слепит. Но она знает, твердо уверена в том, что Квин-Таро улыбается. Улыбаются и добродушно смеются воины, пришедшие с ним. Трояна, обретя способность видеть, чуть приподнимает голову и оглядывается: повсюду искалеченные трупы. Она прижимается щекой к Квин-Таро, чувствует его дурманящий запах, который спутать ни с чем невозможно, и запечатлевает на его губах поцелуй. И когда отрывается, стирает с его губ и подбородка ее кровь. А мир перед глазами начинает кружиться и кружиться, все дальше отходить, отходить на задний план. Что-то говорит Квин-Таро, но не слышит его Трояна, здесь она уже не вольна. Значит, ничего нельзя сделать, значит, время пришло.