Творчество > Нинзь (Сказка в стихах) 

Нинзя по небу летает,
Бегает плашмя по стенке,
Под кровать отважно лезет,
Не боится злой собаки.
Бьёт ногой чужого дядю,
А потом ногой другою
Без конца его пинает,
Так что недруг уж не страшен.
Нинзя бродит по Европе,
Словно призрак коммунизма.
В рукавах ботинок нинзя
Сорок восемь острых лезвий;
Их, метая беспрестанно,
Он пока не промахнулся.
Заговаривая зубы,
Словно доктор Кашпировский,
Нинзь пролезет под забором,
Тихо выплывет из лужи
И заманит танк в болото,
Сам при этом не увязнув.
И когда с ножом во мраке
Нинзь крадётся, слоено выдра,
И кидается гантелей
На натянутой резинке,
Горько плачут, малы дети,
Чьих отцов пришибла контра.
Если б этих слёз потоки
Кто-нибудь собрал бы в реки,
Реками б моря наполнил,
А потом в одно пролил бы -
Захлебнулся б в этой луже
Даже злой болонтозавр
Ростом футов в девяносто.
И воскликнул дед мудрейший
С бородою цвета хат:
"Распрягайте, хлопцы, коней,
Неужели в этом мире
Нет того, кто злого нинзю
Не сумел бы ухайдокать?!"
И ответствовал Мефодий,
Что повесился на дубе
В годы сталинских репрессий
Пятьдесят четыре раза:
"Нинзя по небу летает,
Бегает плашмя по стенке,
И заманит танк в болото,
Сам при этом не увязнув.
Не пробьёшь его стрелою,
Не возьмёшь мечом булатным,
Бесполезны пулемёты и ракеты СС-20 -
Хоть прямое попаданье.
Ибо зная тайны йоги,

Он с собой такое сделал,
Что на первой же попытке
Отдавить ему мизинец,
Даже трактор развалился
На отдельные рессоры.
Но, однако, есть воитель,
Что способен кончить гада:
Он на  чайнике летает
Зло гвоздя в любом обличье
Боевой своею шваброй.
Ей он тюкнул Мастаглиста
И Нагульного Макара
Зашибил оружьем тем же ".
Ты ещё не догадался,
Кто же это? - Брысь Махнуцкий.
Девять дней они решали,
Бородой тряся коварно,
Пукая слоноподобно
И кусая всех за ляжки,
И решили, что Мефодий
В путь отправится далёкий
И разыщет хитрый способ
Затащить кота на дело.
Взяв с собой краюху хлеба,
В путь отправился Мефодий,
Но лишь только шаг он сделал,
Как узрел перед собою
Трёх валютных проституток
С юбками пониже шеи,
Без трусов, зато в подтяжках.
И за ту краюху хлеба
Он своей балдой трёхглавой
Их пропёр одновременно.
От другой сифак горбатый,
Третья СПИДом наградила.
И подумал наш Мефодий:
"Хорошо, что не четыре
Проститутки повстречались".
Только шаг второй он сделал,
Как агуканье раздалось
И рождённое дитя  
С громким воплем: "Папа, папа! "
На Мефодия нарвалось
. Опасаясь злых последствий
И лишенья партбилета,
Порешил он сжечь ребёнка,
Утопить его в болоте
Палкою его пристукнуть
Или тракторной  рессорой,
Благо трактор развалился,
Наскочив на палец нинзи.
Но воскликнуло дитя Гласом Аллы Пугачёвой
: "Отпусти меня, Мефодий,
Сослужу тебе я службу

Ибо ведаю, что в тундре,
Что на берегу Маклая
Спит пробу дно Брысь Махмуцкий,
Перепившись валерьянки"
. Так сказав, он растворился,
А потом в осадок выпал,
Всё окутав белым дымом
Гидроксида перхлората.
А Мефодий очутился
Среди зарослей изюма,
Где под сенью баобабов
Крепко спал герой великий.
Вкруг его, подобно шпалам,
Головы врагов торчали
И ругались очень громко
Диаматом и истматом.
Зря подобную картину,
Наш Мефодий затащился
Как удав по стекловате.
"Кис-кис-кис:,- посол взмолился,
Рухнув тотчас на колени,
Ибо вышел из засады
Дрессированный покойник
-Труп Петрович Махмудбеков
-И метлою замахнувшись,
Возвопил: «Куды, охальник?!
'" "Шалды балды карацупа"-
Продолжал Мефодий, плача,
Объяснить коту пытаясь
Про бесчинства злого нинзи
На наречии чукотском.
Наконец, витке па пятом
Повторении рассказа,
Окончательно проснувшись,
Осознал герой великий,
Что завёлся где-то кто-то
И что надо покарать их.
Свистнул кот в четыре когтя,
Так, что сам Иосиф Сталин
Враз в гробу перевернулся
И застыл по стойке 'смирно',
А с ближайшей колокольни
Прилетел громадный чайник,
Изрыгая дым и пламя,
И заваренный жасмином
С явной примесью пургена.
Свистнул кот уже двукратно,
Так что папа всех народов
Завертелся, как пружина,
И застыл ещё смирнее,
А в его руке поднятой,
Аки 'Челленджер' на взлёте,
Грозно швабра заметалась.
Подхватил ее Махнуцкий
И умчался в направленьи,
Оставляя только запах
Дорогого дефицита.

А покинутый Мефодий
Просился стремглав обратно,
И куда потом девался
Даже я не знаю точно.
Нинзь ж готовится к сраженью:
Он надел свои ботинки,
В рукавах, которых - помнишь? -
Сорок восемь острых лезвий;
Их, метая беспрестанно,
Он пока не промахнулся.
Крепко в зубы взяв гантелю
На натянутой резинке,
Высоко поднявши ноги,
Нинзь полез по небоскрёбу,
И, когда долез до крыши,
То увидел в небе чайник.
Испустил он вопль ужасный
И метнул в него гантелей
На натянутой резинке.
Но великий Брысь Махнуикий,
Разгадав его манёвр,
Ухватил снаряд смертельный,
Подержав его немного,
А потом ослабил хватку.
И злосчастная гантеля
Полетела в путь обратный
И синяк набила нинзе
В месте, крайне неприличном.
Нинзя взвыл, а Брысь Махнуикий,
Поступив по-джентельменски,
в контру шваброй промахнулся.
Тот же вновь пошёл в атаку
И спустил курок ботинок,
Но забыл он их почистить
Боевой сапожной щёткой,
И осечку дал инструмент.
Вот тогда-то Брысь Махнуикий,
Как стрела из катапульты,
Прыгнул прямо вниз на нинзю
И, схватившись с ним в плотную,
В жаркой схватке рукопашной
Укусил его за палец,
А своим центральным когтем
Нос злодею оцарапал.
И могучий коготь этот,
Напоённый лардомором,
Тем смертельным был оружьем,
Что сражает даже йога,
Без понтов - в одно мгновенье.
Аки дуб, что старый гопник
Подпилил бензопилою,
Нинзя рухнул на суглинок
И закрыл глаза на веки.
Честь тебе, о Брысь Махнуцкий
Златославный многобойца,
Что кого-нибудь избавил
От придурков иноземных.
Если ж ты, о мой читатель,
Хочешь зреть живого нинзю -
Дуй до видеосалона -
Том тебе его покажут:
Где за рупь, а где дороже.
Брыся ж ты увидишь в грёзах,
Что придут к тебе бесплатно.

это не мое...
просто случайно попало в руки, решил поделиться

хорошее произведенье требует хороших читателей...

Осилил строчек 10. Было бы твое - дочитал бы.

не мое конечно, но пару раз перечитывал, мне нравиться

Всё вокруг безумный бред.
Бред страной и жизнью движет.
Я идеей разогрет -
Бред есть вид науки *выжить*

Головой о табурет -
Дырка в разума портрете.
Аксиома - видим бред,
Значит сами мы не бредим.

10.05.05.

> Честь тебе, о Брысь Махнуцкий