Творчество > #10. 

- Накипело, чувак... - начал он с дрожью в голосе.
В глазах читалась какая-то особая неподдельная грусть или досада. Такая бывает у безнадежно больных, или у полковника Аурелиано Буэндия, каким я его себе представлял. По щетинистой щеке поползла крупная слеза. Впервые вижу, как он плачет. Этот массивный и крепкий человек, который мог жить, казалось, на одной только силе воли, ничто не могло его сломать. Он плачет. Почти беззвучно.
- Понимаю, дружище, - прохрипел я и ободряюще похлопал его по плечу.
Он был, что называется, соль земли. Свято верил в Бога и жил по совести, работал, не покладая рук. Его лицо к пятидесяти годам было испещрено морщинами, свидетельствующими о тяжелых работах на Севере, где он трудился бурильщиком.
До того как пойти добровольцем во Вьетнам, он работал у отца на обувной фабрике, которую, вскоре после начала боевых действий, переоборудовали в военный завод.
- Жизнь - это шутка, - любил говорить он, пародируя гундосого Дилана. Но армия изменила все. Война изменила все - так будет точнее. Война - это трагедия одного человека, одной души. Он не знал, за что воюет и почему. Он не знал, зачем ему нужно убивать и спасать свою жизнь. Но понимал он одно: все это было необходимо. Он не отдавал долг стране или народу, он отдавал долг самому себе. И когда война стала смыслом жизни, вся оставшаяся жизнь стала постепенно превращаться в бесконечную войну. В войну с самим собой.
"Жгите всех, Бог узнает своих", - пульсировало в висках каждый раз, когда вертолеты вновь и вновь выжигали напалмом маленькие вьетнамские поселения, похожие на деревушку Макондо в первые месяцы ее основания.
- После армии занесло на Север... У меня не было выбора, в Нэшвиле в те времена было туго с работенкой, поэтому я готов был на любые варианты. Работать на нефтяных вышках в такую стужу, что мне удавалось переносить, - это непросто, сынок, очень непросто... Однажды случился перебой с электричеством, и мы всей бригадой двинулись в ближайший бар - километра за четыре от нашего объекта. Туда-то дошли нормально, а вот обратно... Ах, да... Это был мой первый год работы в тех краях. И по неопытности выпил я больше нормы, которую с моими коллегами - здоровенными шкафами - под два метра ростом и по метру в плечах - было непросто-таки установить. Сам понимаешь, такие там пьют ведрами. Звери, а не мужики. Так вот... Все вышли из бара, а меня, блюющего у торца этого злачного заведения, забыли. И пришлось одному до объекта ковылять. Куда идти - черт знает. Темень кругом - хоть глаз коли. Да и как идти, если тебя носит из стороны в сторону, будто бы на старой доброй рыбацкой шхуне в приличное ненастье... В общем, завалился я в снег, да и покинул меня рассудок в тот момент. Укутала стужа мое бренное тело покрывалом из снега, а только тогда и хватились меня коллеги, и айда искать... В общем, как я очунлся - это чудо. Меня будто Господь Бог к жизни вернул, словно Христос Лазаря. Короче, поднялся я через силу, увидал в потьмах фонари, да и вышел на своих. Перепугались тогда все, и я, само собой...
- Ну, ты даешь, отче, - с искренним уважением произнес я.
- Да что там... - махнул он рукой и допил виски. - Сделай-ка еще одну...

:)