Творчество > Рассказ в 4-х частях (часть 1) 

Контора напротив

Глори. Так по-моему называлась эта контора. Не знаю. Забавно – семь с лишним сотен лет просидеть напротив дома и не знать точно, что там находится. Забавно. Нет, в самом деле – я знаю, что там находится. Сидит там, в приемной симпатичная девушка секретарша и записывает на прием. В приемной на прием. Забавно. Девушки время от времени меняются. За все это время я насчитал штук сто. Но они всегда симпатичные и зеленоглазые. Наверное, это что-то значит. А в кабинете, за зеленой ширмой сидит древняя-предревняя бабка. Она никогда не меняется. Все семьсот сорок лет она сидит в кабинете, и уже сидела там, когда строили мой собор.
Кстати, позвольте представиться – конная статуя Святого Дисмуса. Если быть точным, то конь. Изначально я был поднят на дыбы, но за эти годы стоять так надоело и теперь мое правое копыто опустилось и опирается о голову змея. На среднюю. Змей не возражает. Основным достоинством Святого Дисмуса, как все знают, была привычка вот так вот запросто топтать всяческих гадов и врагов истинной веры, в остальном же это был человек вполне мирской, неравнодушный к выпивке и красивым женщинам. Но это все не важно. Насчет меня. Я вижу, слышу, мыслю и все остальное. Только не двигаюсь. Я, между прочим, смотрю сквозь стены и даже могу прочитать мысли человека, если он стоит достаточно близко. Так получилось и на этот раз. Поймите, это не праздное любопытство. Дело в том, что каждые двадцать-тридцать лет в контору напротив приходят молодые люди, жутко похожие друг на друга. Все они выглядят как поэты. Худые, высокие, бледные, горящие глаза, высоко вскинутая голова. Поэты одним словом. Перед тем как войти в этот дом они долго стоят на моей стороне улицы и смотрят на двери конторы то ли с испугом, то ли с надеждой… В общем как-то не так смотрят. Затем, простояв от пяти минут до часа они заходят во внутрь, протягивают симпатичной секретарше с зелеными глазами какую-то бумажку, и та проводит их к древней бабке за ширмой. Бабка выписывает им какую-то бумажку.. кажется рецепт… А затем все поэты уходят с совершенно одинаковым выражением лица, которое я даже затрудняюсь определить. Что-то среднее между обреченностью и дикой радостью. Очень сложное чувство.
В этот раз все было по другому. Во-первых парень. Он не был похож на поэта. Скорей уж на грузчика. Сложение, поворот головы, походка. При каждом шаге он, казалось, врастал в землю. Вот только в глазах горело что-то… Но опять же – слишком горело. Больше чем у любого виденного мной поэта. Настолько бешенная внутренняя энергия, что становилось понятно – только такая вот оболочка может сдержать ее внутри. Трехслойная оболочка из железа, мяса и кожи. Я и не связал бы его с остальными парнями, если бы не поведение, которое было точно таким же – он долго стоял у дверей конторы, недоверчиво поглядывая на них. Несколько раз он, казалось, собирался вообще развернуться и уйти, а потом опять стоял и смотрел на дверь. Очень долго. Почти два часа. А потом еще один. И весь этот час он вспоминал, и вспоминал так ясно, так четко, что мне казалось, я вижу все сам.
Высокий стройный человек лет тридцати, сидящий напротив коренастого мальчика в комнате Встреч в Центре Усыновления. Спокойствие и грусть, исходящие от него, наполняли всю комнату. Но мальчик был немногим слабее. Какая-то жуткая, но донельзя живая сила колыхалась вокруг него бурлящим маревом.
 Я думаю, стоит тебе сразу сказать правду, Дэс. Ты у меня в списке семнадцатый и последний.
 Вы хотите меня усыновить? И в чем тогда дело?
 Хочу. Но все будет зависеть от тебя. Ты уже семнадцатый.
 Первые шестнадцать не подошли? Так? Вы хотели от них чего-то чего они не могли дать, так?
 Да.
 А я последний. Значит, у вас нет выбора. Или есть?
 Не знаю.
 Странно, обычно такие люди как вы всегда знают, чего хотят. Если у вас нет выбора, то я могу вести себя, как мне вздумается, и не бояться – понравится это вам или нет. Но если у вас есть выбор… А зачем вам собственно нужен я? Как кто? Сын, друг или… еще что-то?
 Наследник.