Творчество > Название не нужно 

Dtxthjv Fynjyb ybrfr yt elfdfkjcm pfcyenm/ Jy cbltk yf rhjdfnb b kjdbk ls[fybt cdjtq cegheub? Xnj kt;fkf hzljv/ Ctujlyz lytv jy ,skj gjljitk r ytq c gjwtketv? Jlyfrj jyf pfghjntcnjdfkf ckjdfvb^
- Ytkmpz/ Gj-vjtve? Vs gjccjhbkbcm!
- «nj ,skj gjpfdxthf yfitkcz Fynjyb? Jlyfrj ;tkfybt gjwtkjdfnm relf-nj ghjgfkj/
Vsckb yt lfdfkb Fynjyb gjrjz/ Jy yt vju pfcyenm? B jlyf bp ghbxby rfrpkjcm ,skf yf cfvjv dble – yjdsq hjvfy? Rjnjhsq zhj cnexfkcz d tuj ujkjdt? Ghjcz gecnbnm yf djk./ Rfr jy vju gjpdjkbnm vsckzv cbltnm dpfgthnb cnjkm ljkujt dhtvz
Ldevz xfcfvb gjp;t Fynjyb pfcnhtkbkcz/ Hjvfy jy pfrjyxbk – ltkj ,skj d lheujv/ Jy dlheu gjyzk? Xnj ntvyst gznyf xthybk? Rjnjhsvb ,skf bcgtohtyf ,tkfz ,evfuf – 'nj dctuj kbim cfvjj,vfy/ Bcnbyf crhsdfkfcm nfv? Ult crhsdfnmcz tq yt ,skj yflj,yjcnb/ Cktgws endth;lfkb? Xnj dbltkb 'nj/ Yj jyb kufkb/ Rfr kufk Fynjyb ct,t d ntxtybt vyjub[ ktn cdjtq ;bpyb/

2007

Я пишу для читателя? Чушь собачья! Я пишу, потому что мне необходимо почистить свою свободу.

P.s. Если глазкам очень больно - можно удалить.

Вечером Антони никак не удавалось заснуть. Он сидел на кровати и ловил дыхание своей супруги, Что лежала рядом. Сегодня днем он было подошел к ней с поцелуем, Однако она запротестовала словами:
- Нельзя. По-моему, Мы поссорились!
- «то было позавчера нашелся Антони, Однако желание поцеловать куда-то пропало.
Мысли не давали Антони покоя. Он не мог заснуть, И одна из причин какзлось была на самом виду – новый роман, Который яро стучался в его голове, Прося пустить на волю. Как он мог позволить мыслям сидеть взаперти столь долгое время
Двумя часами позже Антони застрелился. Роман он закончил – дело было в другом. Он вдруг понял, Что темные пятна чернил, Которыми была испещрена белая бумага – это всего лишь самообман. Истина скрывалась там, Где скрываться ей не было надобности. Слепцы утверждали, Что видели это. Но они лгали. Как лгал Антони себе в течение многих лет своей жизни.

> pfghjntcnjdfkf ckjdfvb

и ни одной гласной - одни согласные.... тут надо подумать...

> Бондя

Ух ты!

ERNAN KORTES

Граф, это рассказ про детектива. Это слово   я смогла прочесть))

А Кортез-то ругал Критика за удавизмы. А сам вона какой постмодернизЬм забубенил.

Эт он от безысходности

> Эт он от безысходности

Граф единственный здесь производит впечатление человека, у которого все в порядке.

Да? Не замечала)

А кстати Бондю никто не проверял? Не факт, что перед нами два идентичных произведения)

Факт :)

с вас по 3 картофельных пирожка: прошу послать до конца   недели по адресу - шанхай, ул. танинг лу 667.25 кв. 902 на имя герствудЕ тизуБ (я тут обываю под этим именем)

дробный номер доама, и если учесть, что на этаже 6 квартир, то 151-й этаж)

У барона математика была любимым предметом, я помню)))

CTRL+C --> QIP --> CTRL+V --> CTRL+R
Кратко, но мощно.

Сильно, сильно. Жизненная правда.

Роман Антони post mortem имел большой успех в странах континентальной Америки. Положительный отклик он получил средь латиноамериканской черни. Замысел, скрывавший аспекты угнетения маленького народа в пасти большой волны нашел своего читателя в среде потомственных креолов, преобладавших исключительным иммунитетом к тяготам классовой борьбы. Борьбы за духовную свободу, чему никоим образом не может сопутствовать физическая неволя.

Вдова Антони полчила письмо от некоего Господина Нештерваля Н., насчитывающим сотни страниц, испещренных словами благодарности и обожания ее покойным супругом.

P.s. Как утверждал этот приверженец фешенебельной жизни, - этот господин с рыльцами в пуху по самый корень, он не мыл своей руки четыре года и четыре месяца после того, как ладонь ее приласкала могильный камень самого Антони. Его примеру последовала целая элита новой жизни. И сонма интеллигентов в немытыми руками заполонила Новый Свет.

P.s. Vive America!

еще не придумал, что написать... много думаю...

Когда в начале 90-х бабушка заявила, что рухнул Советский Союз я поинтересовался много ли народа умерло под обломками этого Союза? Мне ответили, что достаточно много, и я почему-то обрадовался. Позже волна докатилась до нас и нежно постучалась к нам в дверь. Пришлось открыть и впустить иллюзию новой жизни, которая обняла семью и поцеловала меня первым зимним холодом. Почему-то резко стало темно в комнатах, а люди как-то сникли, посерели. Электричество кануло в небытие, оставив меня одного в своей комнате, где я простодушно лепил маленьких животных из воска свечи, что денно и нощно горела на моем столе. Какое мне было дело до выстрелов под окном, чьих-то истошных криков по ночам? Я был счастлив, как может быть счастлив любой ребенок, попавший в сказочную страну полную опасностей и приключений.

Днем приходилось затыкать щели окон ватой, орудуя кухонным ножичком, а ночью примыкать к остальным членам семьи на кухне, которые полукругом садились около печки. Кухня эта стала моим прибежищем, а печка – близким другом. В ту пору я часами сидел, слыша монотонное гудение чугунного компаньона и жадно сушил мозги книгами. Читать приходилось много и главное быстро, потому что печка требовала пищи. Улицы и парки давно опустели, предоставив замерзающему народу вековые деревья и кустарники. Даже за пнями шла охота. Интеллигенции повезло больше – вместо дерева они могли использовать фолианты своих собственных библиотек. У нас начали с Ленина, а закончили изданиями моего деда; сначала в огонь ушли его романы на французском, позже английские тома, под конец огонь сжирал книги на первозданном языке. Такой огонь почему-то грел теплее.

Надежда тоже теплилась в каждом. Но мне почему-то нравилось темнота. И еще нравились школьные тетради, обляпанные розово-серыми восковыми точечками. Первую отметку в школе, которую я помню - была двойка. Это меня сильно удивило. Потом мне объяснили, что черные точки и черточки называются запятыми и дефисами и что пренебрегать ими плохо. В дальнейшем я живо вошел во вкус.
Сейчас, сидя перед ноутбуком в теплом кабинете и оглядываясь в прошлое, мне вспоминается многое, о чем я бережно храню в памяти. Это сонма запахов и ощущений. Это первые впечатления, оставленные на меня Москвой и пары кошачьей мочи в подъездах домов, врывающихся в мои ноздри; это папины волосы, щекочущие мой подбородок, пока я сижу у него на плечах и ору что есть мочи на многотысячных митингах; это первая безответная любовь и первый удар в морду; это клочки жизни, которые совокупясь не позволяют мне забыть, что я всегда был и оставался счастливым человеком, ибо мудрее слова не скажешь, чем слово: «Счастье внутри!»

Антони это тоже знал видимо. Ибо в момент (223.45.6.7.3 секунда) когда пуля ласкала его мозги, он подумал, что в принципе роман его - истина, а не ложь.

Так странно все это )