Творчество > Ну и что, что не в рифму 

Побить всех светлых
Взобраться на вершину славы
Потом в низ головой с нее скатиться
По трупам искалеченных врагов

*********

Ушли года, когда до крови бились
Остались в памяти те славные дела
И не дают покоя ноющие раны
И стерва,   старая жена

********

Когда в закате, луч солнца красным светом
Твой облик ярко осветил
А ты стоял и отливал на кустик
Такой подставы точно уж не ждал

*******

В БК угроз, расправы и увечья
Ты получаешь много от салаг
Им до тебя как до Китая раком
Но раком ставишь ты, а не тебя

*******

Когда ты воевал кричал за МНОЙ в атаку
Когда на свадьбе был, кричал за НАС все пейте
Когда ребенка нянчил, говорил Я круче
На кладбище кричали все: да слава богу, а то все Я, да Я, и только Я

*******

Горит тот огонек, к которому слетаются все мухи
И к гибели ведет их главный мух
А ты всегда знал, что такое стадо
Поэтому ты жив и будешь жить

*******

Хорошая погода, солнце, ветер и веселье
На горизонте трубы, пароход, заводы
А над башкою дырка в небе
Поэтому дожить до легкой смерти, запрещено нам алчностью магнатов

Карина. Она была великолепна. Она всегда была такой. И в его воспоминаниях и на экране телевизора. И когда давала списать на контрольной по химии, и когда они целовались в подъезде на Светкином дне рождения в десятом классе. И ещё раз потом – на выпускном. Она была мечтой и совершенством. Совершенством, которое он потерял. Вернее не удержал. Или даже не заслужил, не важно. Всё равно она узнала Тимошу. Узнала, и тут же отвернулась. Поспешно и брезгливо. Что бы не омрачать себе настроения. Так обычно стараются отвернуться от бомжа в метро.
Коротенькая мыслишка сухо щёлкнула хлыстом по Тимошиным нервам – Сука… То есть по нервам Эдика. Тимоша был спокоен. С фирменной приклеенной улыбочкой, он в лёгком поклоне удерживал зонт у пассажирской двери своего лимузина. С одной из спиц зонта капельки дождя срывались и падали ему за воротник, но он не ощущал их холодного щекотания. Прикрыв дверцу за спутником Карины, за которым тянулся шлейф дорогого перегара, Тимоша сложил зонт и вернулся на водительское место.
-Куда…
Закончить вопрос у него не получилось. Наглая пузатая бутылка шампанского взбрыкнула в липких ладонях клиента, громко стрельнула пробкой, а секунду спустя, под какой-то совсем девчоночий визг Карины, бутылку обильно стошнило рыжеватой мускатной пеной прямо на бежевую кожаную обивку салона. Мускатное Эдику всегда нравилось. Но только не отмывать его с сидений. А отмывалось оно даже хуже чем пиво.
-Простите, я…
И снова ему не дали договорить. Спутник Карины, атлетического сложения, в идеальном костюме, манжет пиджака которого, впрочем, уже был заляпан каким-то соусом, проорал в окошко перегородки – Погнали! Никуда конкретно, просто кататься! По водительскому отделению растекся аромат частично уже переработанного организмом Курвуазье. Эдик отметил, что жидкость для смывания стекол, которой он пользуется, пахнет очень похоже.
Ну, раз погнали – то погнали. Тимоша выруливал потихоньку к центральному кольцу. В это время на нём уже практически нереально было встрять в пробку. И можно спокойно колесить по кругу, с минимумом остановок, пока клиентам не надоест. Клиентам. Надо же, как обернулось. Он прислуга, прислуга своей однокласснице. Он возит по городу свою первую школьную любовь, и мало того, получает за это деньги, с ужасом думая о возможных чаевых, которым он до этой поездки всегда был рад. А ведь как всё могло обернуться, если бы он тогда… Или она? Он старался гнать от себя мысли о том, как могло бы всё обернуться, но на смену им приходили мысли о том, с кем же Карина там за перегородкой и чем они   занимаются. Что от тех, что от других на душе становилось всё гаже. Эдик хотел остановить машину и уйти, вот и станция метро как раз справа. Выйти, проехать семь станций, купить чего покрепче и пивка, и смыть этим делом всю ту пакость, что поднялась со дна души. Тимоша, хоть чуть и не плакал от жалости к себе, всё же боялся потерять работу.
Они вели свой лимузин по ночной центральной кольцевой. И пассажирами сегодня у них, кроме Карины, были: угрызения совести, тяжелые воспоминания, ревность, зависть и тоска. Замечательная компания. С такой не соскучишься.
Пробок и в самом деле уже не было, да и светофоры услужливо переключались на зелёный на перекрестках. Все, кроме одного, который моргнул зелёным, и пожелтел. Эдик хотел проскочить на жёлтый, но справа уже резво стартовала наглая маршрутка. Пришлось остановиться. А перекрёсток был неудачным. Кто-то, ответственный за это дело, неверно подсчитал транспортные потоки и интервал смен направлений движения здесь был таким, что ждать зеленого сигнала нужно было около двух минут.
Зачем зря жечь, хоть и казённое, но топливо? Он заглушил двигатель своего линкольна. И даже позволил себе закурить, чего обычно никогда не делал при клиентах. Светофор, словно циклоп с перепою, тупо пялился на него красным глазом. Из салона глухими басами через перегородку доносились звуки музыки. Он опустил боковое стекло, что бы стряхнуть пепел. И тут же слева от него пристроилась серебристая маздочка с двумя симпатичными девчонками. Рыженькая с пассажирского места неожиданно улыбнулась ему. Он, ещё более неожиданно для самого себя улыбнулся ей в ответ. И тут он заметил, что его таункар раскачивается. Двухтонный, пяти с половиной метров длиною чёрный стретч, качался как баржа при бортовой качке.
Рыжая из Мазды, тоже обратила внимание на подозрительную качку, повернулась к подружке, что-то ей шепнула на ухо и они обе рассмеялись.
-А тебя не позвали? – Спросила рыжая у Тимоши, стрельнув взглядом на заднюю часть лимузина, и звонко расхохоталась. – Бедненький.
Тимоша покраснел. Как светофор, который в свою очередь сменил, наконец, цвет на жёлтый.
-А ведь тоже, наверное, хочется? – Не унималась рыжая. – Догоняй! И Мазда рванула вперёд, не дождавшись зелёного.
Тимоша не рванул. Он очень размеренно завёлся, тронулся и продолжил свою поездку в никуда. Вел машину предельно внимательно, не отрывал взгляд от дороги, сжимая рулевое колесо до побеления суставов пальцев рук.
Он выполнил работу. Поколесив ещё около получаса, высадил Карину и незнакомца по их требованию возле центрального парка, где они пересели в поджидавший их уже джип, который увез их неизвестно куда. И теперь, даже не взглянув на достоинство купюр, которые ему в виде чаевых просунули в окошко, он возвращался в парк. Возвращался на автопилоте, не замечая ничего вокруг, кроме мокрого асфальта в пятне ближнего света. И всё ещё ощущая ту качку.
Он уже свернул в узенький проезд к многоэтажной парковке, часть которой фирма, где он работал, арендовала под стоянку и обслуживание своего автопарка. Сейчас, он бросит там этот чёртов лимузин. Пойдёт в сторожку к Захарычу, и напьётся с ним там. Напьется до отключки. И так уже метро закрыто. Чёрт с ним, с домом.
В свете фар впереди внезапно появился круглый провал в земле. Видимо бомжи, снова утащили канализационный люк на металлолом. Объехать его не получалось, пришлось вести так, что бы   люк прошел между колёс. И когда до люка оставались считанные метры, из него высунулись две руки, резво выталкивая на поверхность, чью-то голову, плечи и торс. Слишком быстро, слишком неожиданно. Эдик успел затормозить перед люком. Но инерция   тоже успела. Успела протащить его линкольн на достаточное расстояние, что бы тот ударил передком по голове того, кто вылезал из люка.
-Черт! Черт! Черт!!!
Эдик выскочил под дождь и метнулся вперёд к капоту. Там было пусто. Бампер, номер, решётка радиатора   - всё вроде чисто. Показалось, что ли? Но ведь он чувствовал удар. Эдик склонился над канализационным колодцем. Разумеется, ни черта не разглядел на дне и неуверенно крикнул вниз – Эй, есть там кто?! У вас всё в порядке?!
Тишина, только шорох дождя. Показалось. Эдик начал подниматься с колен, и тут из колодца ему ответили. Обиженным и немного жалостливым голосом – Ссука… Ты ж мне рог сколол!

ООО