Творчество > Время не ждет... 

Автор:ARTIST

   ВРЕМЯ НЕ ЖДЕТ...

Я сегодня вышел из дома не для того, чтобы пойти в институт. Я вышел сегодня из дома не для того, чтобы пойти в парк и пить пиво со своими друзьями.
Я вышел сегодня из дома не для того, чтобы выйти из дома.
Я вышел сегодня из дома, чтобы убивать.
Я не серийный маньяк-убийца.
Сегодня я убиваю не ради славы, денег и всплеска адреналина.
Я убиваю свое время.
Сегодня я убиваю свое время.
Всего лишь убиваю время...
Пока оно не убило меня.
Вы никогда не задумывались над тем, какое оно, это время? Что это за зверь такой?
Как оно пожирает вас своими жвалами...
Как оно пережевывает вас.
Оно ест вас.
Черт подери, когда ты узнаешь все это, тебе нелегко! В самом деле нелегко, - узнать правду.
Когда тебе говорят, смущенно покачивая головой: у вас неоперабельная опухоль мозга...
Тебе говорят:мне очень жаль...
Тебе говорят:Все,что вам осталось-это несколько недель...
И ты говоришь: все в порядке, спасибо.
И ты идешь по улице, всматриваясь в лица людей, идущих навстречу.
Ты всматриваешься в кроны деревьев. Ты слушаешь оживленные голоса. Движение машин.
И ты вдыхаешь запах сжигаемого топлива. Ты дышишь духами и прочими людскими испарениями.
И солнце светит прямо тебе в глаза своими скользкими лучами.
Как же тебя все это раздражало. Но сейчас ты любишь все это. Тебе все мало.
Тебя толкнули: ах, не стоит беспокоиться, толкайте еще...
Дымите еще. Спорьте. Воняйте. Живите.Будьте.
А потом ты начинаешь ненавидеть их. За то, что они останутся, а ты нет.
Они будут дымить, а ты нет.
Будут вонять, а ты нет. А ты будешь гнить.
Все мы там будем...
Но ты раньше.
Как же я все это ненавижу...
Сегодня утром мою жизнь обрезали будто ножницами. Чирк, - и я уже никогда не стану экономистом.
Раз!.. И мне уже не быть любящим отцом.
Мне уже не посадить дерево. И дом не построить.
У меня не будет сына.
И ты говоришь: все в порядке, не стоит беспокоиться.
И ты говоришь: спасибо.
А, впрочем, дочери у меня тоже не будет...
Неважно.
Вопрос из серии идиотских: что вы будете делать, если узнаете, что у вас неоперабельная опухоль мозга и вам осталось жить от силы две-три недели?
У вас СПИД. У вас бубонная чума. Вирус Эбола.
Сотни лиц, сотни приговоренных.....
Сегодня я вышел из дома, чтобы убивать время.
Иначе, оно убьет меня слишком быстро.
Вам нужна моя квартира? Пожалуйста.
Вам нужны мои деньги? Забирайте. Вам нужны мои внутренности? Они ваши.
Но сначала я выйду из дома и буду убивать.
Собственно, это уже и не мой дом.
Такие дела делаются быстро, особенно когда у тебя есть нужные друзья.
Связи.
Тебе нужно - они делают.
Сегодня утром мою жизнь укоротили на добрых несколько десятков лет. Сегодня днем у меня нет дома и куча наличности в кейсе.
От меня даже ничего не требовалось, просто подпись и все.
Так делают со старушками... Опекуны подсовывают полуслепым старушкам нужные документы, те подписывают. А потом люди в спецодежде меняют замок и человек оказывается на улице.
И ты говоришь: ничего страшного.
Ты говоришь: до свидания.
Пусть у меня в голове засела большая пульсирующая точка, но у меня в руках достаточно денег, чтобы убить время достаточно изощренно.
Чтобы прожить эти две недели со вкусом.
Чтобы прожить эти две недели...

   Кейс пристегнут к моей левой руке наручниками, а ключ от них лежит в правом кармане моих джинсов. Это было первое, что я купил.
Теперь мы с ним неразрывное целое, я и мой кейс.
Славный черный кейс из свиной кожи.
Просто кейс с огромным количеством бабла внутри.
И я ненавижу его. Он переживет меня, этот кейс. Пожалуй, я убью и его тоже...
И ты идешь по улице и все вокруг кричит, трещит, толкается и воняет.
И ты говоришь: на здоровье.
   Я решил пройти мимо института.
Что за махина, этот институт. Монстр, который тянет из твоего молодого организма все соки. Он живет за их счет, что там скрывать.
А педагоги это прихлебатели. Нахлебники. Присосались к этим древним стенам, как будто призраки.
Но теперь, когда у меня нет моих паршивых нескольких десятков лет, все выглядит так привлекательно. Даже птицы поют.
Все такое чистое...
Свежее...
И окна сверкают на солнце. Как глаза. Много слепых глаз. Много-много слепых белков.
И я подхожу к скамейке и сажусь. И смотрю на машины. И смотрю на людей.
Вы понятия не имеете, каково это, когда время течет сквозь вас быстро и неудержимо. Каждая минута, каждая секунда.
И его все меньше. Утекает, как песок сквозь пальцы.
И тебе уже никогда не стать экономистом.
Всякому достанет сил пережить горе ближнего.
И ты говоришь: нет проблем.
Звенит звонок и из дверей выходят мои однокурсники. А с ними не мои однокурсники. И еще куча всякого народа.
И вся эта толпа будет жить.
Ты говоришь: А я нет.
Ты говоришь:К черту Ларошфуко...
Вид у меня, должно быть. Сижу на спинке скамейки. Ноги на сиденье. Серые джинсы, черная футболка. К левой руке наручниками пристегнут черный блестящий кейс.
Волосы растрепанные, вид помятый. На лице пробиваются зачатки щетины.
Бетховен редко брился, к примеру. Легкая небритость разжигала в нем вкус к творчеству. И его творения пережили своего глухого небритого автора в растрепанном парике со следами нафталина.
Из левого кроссовка выбился шнурок.
Возможно, я умру раньше, чем через две недели.
Возможно, я умру раньше завтрашнего дня.
Вполне может быть, что я наступлю на шнурок и, упав, разобью себе голову об асфальт.
Провалюсь в люк.
Попаду под машину.
Очень может быть, что я попаду под машину.
Надо торопиться.
И ко мне подходит Юлиана.
Подробности о Юлиане: она среднего роста.
Она шатенка и у нее мелированные волосы. Достаточно длинные. Хорошая фигура.
Юлиана занимается фитнесом.
У нее смазливая улыбка, и вся она такая хорошенькая девочка-солнышко.
Она играет на бас-гитаре в рок-группе.
   Ой, привет, говорит Юлиана.
Почему тебя не было на занятиях, говорит она.
.Она говорит: смотри, какой у меня клевый браслет
. Она отворачивается и машет рукой остальным
Она кричит: Сега пришел!
И я встаю со скамейки и здороваюсь со всеми. Парням жму руки. Девчонок целую в щеку.
И я говорю: привет.
Я говорю: как дела?
Меня хлопают по плечу. Меня спрашивают, что это у меня за кейс. Юлиана трогает мои наручники. Ей интересно, как это - в наручниках... Она перебирает в уме позы.
И я говорю, чтобы меня подождали. Я говорю, что мне нужно зайти к ректору.
Я поднимаюсь по ступенькам и вхожу в дверь. От себя.
Второй кабинет налево. Ректора зовут Петр Афанасьевич Кузнецов.
И ты говоришь: Петр.
Ты говоришь: Афанасьевич.
Говоришь: Кузнецов.
Я захожу в его кабинет, минуя секретаршу.
Я говорю: отвали.
Я захожу к нему в кабинет и громко хлопаю дверью. И от этого звука точка у меня в голове моментально разрастается и становится величиной с созвездие Ориона.
И я спокойно говорю: я отчисляюсь.

И мы идем пить пиво.
И я чувствую, как у меня за спиной утекает время. У всех его - вагон.
Мое время подходит к концу.
Я интересуюсь у Юлианы, как идут дела в группе.
Да все так же, говорит Юлиана.
Все так же - это когда нет денег на записи. Это когда твои демки игнорируют. Все так же - это когда никак.
А что у тебя, спрашивает Юлиана.
И я отвечаю: все здорово.
И ты говоришь: к черту Ларошфуко...
Сегодня я вышел, чтобы убивать время. Но вместо этого я продал квартиру, отчислился из института и весь вечер пил пиво с друзьями.
А потом я переспал с Юлианой прямо в парке.
И теперь я иду по городу в неизвестном направлении, чувствуя, как под кожей прокатываются маленькие шарики.
Мне холодно.
И кейс бьет меня по ноге.
Теперь мне никогда не отпустить щетины и не написать пару токкат.
Мне никогда не написать психоаналитический бред на пятистах страницах и не стать узнаваемой личностью. Все, что я могу теперь - это убивать время.
И я иду по ночному городу, навстречу всем этим слепящим фонарям. Навстречу всем этим ревущим-гудящим-вопящим машинам.
Этим орущим-свистящим-жующим людям.
Мне холодно и я останавливаюсь перед витриной какого-то бутика. На вывеске - довольная парочка смотрит друг на друга влюбленными глазами.
.На вывеске: распродажа
На вывеске: 50%!!!
   Я захожу внутрь. Там все в зеркалах... Все в белом. Все такое чистое. И этого тоже когда-нибудь не будет.
Ко мне подходит продавец-консультант.
Что вас интересует, говорит он.Чем я могу вам помочь?
Я говорю:и тебя тоже не будет.
Говорю: где тут у вас туалет?
Парень советуется с менеджером и показывает мне куда идти.
Я подхожу к двери и поворачиваю ручку. Я смотрю в зеркало. Вижу, как на меня показывают пальцем.
В сортире я стою над раковиной и смотрю на свое отражение. Я отмечаю, что я выгляжу вполне цветуще для человека, который в скором времени отдаст Богу душу.

   Зрачки моих глаз расширены. Лицо бледное. Но в целом - сносно. Этакий ночной житель большого города. Пиранья ночного мегаполиса. Или пиявка?..
Присасываюсь к чужим мыслям, чужим эмоциям. Что поделать, своих мне уже не хватит. Вы тут а я там
   И ты говоришь: до свидания.
Ты говоришь: без проблем.
   Я набираю воды в ладони и ныряю в нее лицом. Я смываю с себя все, что произошло со мной в этот день.
Потом я выхожу из сортира, беру куртку и иду к выходу.
Паренек, продавец-консультант, пытается ухватить меня за руку.
Что ты делаешь, кричит он. Я отпихиваю его в сторону и он, неуклюже заваливаясь, падает на вешалки с одеждой. Раздается адский грохот и все вешалки летят на пол. Я бью наотмашь кейсом по голове охранника и выскакиваю на улицу.
Я бегу что есть сил, расталкивая прохожих. Навстречу мне идет семейная пара с ребенком. Это девочка. У нее в руках мороженое. Я пробегаю мимо них и рукавом куртки сбиваю шарик мороженого прямо девочке на лицо. Я знаю это потому, что, оглянувшись, вижу, как девочка в недоумении повернулась и смотрит мне вслед.
И я кричу: простите!
Я кричу: я не хотел!
Кричу: я скоро умру!
И все люди, которые идут впереди, расступаются.
Люди - те же звери. Животные никогда не подходят близко к умирающим. Смерть это страшно. Страх смерти это животный страх.
Я мог бы заплатить за куртку, но я не стал этого делать. Я мог бы купить весь этот бутик но я не стал его покупать.
И ты говоришь: простите.
Ты говоришь: нет проблем.
Теперь мне не холодно. Теперь я могу идти и не чувствовать, как крохотные бусины перекатываются у меня под кожей. Чтобы одеть куртку мне пришлось на минуту снять наручники. Кейс стоял на земле и отражал свет фонарей так, что казалось, будто и у него под кожей пробегают маленькие шарики. Ничего. Ты тут а я там. Но пока мы идем вместе по ночному городу.
Только идти мне некуда.
И я заворачиваю в ближайшую подворотню. Там, кроме меня, еще один человек. Он лежит, приникнув спиной к стене. Под ним - лужа крови.
Сегодня я мог наступить на шнурок и разбить себе голову об асфальт.
Я мог провалиться в люк.
Меня могла сбить машина.
Но я не учел того, что меня могли пристрелить.
Кажется, мысли материализуются. Так часто бывает, точно.
Парень наверняка больше всего на свете боялся получить пулю.
И ты говоришь: се ля ви.
Ты говоришь: простите
Говоришь: все в порядке.
Рядом с телом - брошенная сумка. Портфель.
В портфеле бабло. Куча бабла.
И вдруг я слышу топот. Я слышу, как кто-то бежит в мою сторону. Кто-то тяжело дышит. И точка в моей голове сжимается до размеров спичечной головки. Я хватаю сумку и прыгаю в мусорный бак. Захлопываю крышку.
Я зажимаю себе нос и широко открываю рот. Я стараюсь дышать так тихо, чтобы слышать дыхание бегущего. Наверняка это его рук дело.
Голова упирается в жесткую стенку бака. Кейс приземляется на мое лицо. Я пытаюсь пододвинуть ноги поближе к туловищу, но из-за шороха, который кажется мне громче, чем рев турбин взлетающего самолета, я оставляю их там, где они лежат.
Я слушаю.
Как стих топот.
Я слушаю, как переворачивают тело.
Я слышу, как кто-то роется у трупа в одежде.
Я слышу, как пропадают все звуки.
Я уже почти совсем не дышу, я сжимаю нос пальцами и стараюсь полностью расслабить все тело. Мою правую ногу сводит судорога, но я даже не могу ей пошевелить.
Я веду себя так, словно это не мне умирать через считанные дни.
Даже если ты труп, ты все равно цепляешься за жизнь.
Я - упорный труп.
Крышка бака распахивается. И, спустя секунду, захлопывается с ужасным гулом. Моя голова разрывается. Точка внутри меня взрывается и становится величиной с Юпитер. Крышка открывается снова.
Надо мной склоняется бритая голова.
И говорит: парень, ты бы не лез не в свое дело.
Она говорит: отдай по хорошему.
Говорит: все в порядке.
Кейс бьет точнехонько в висок.
И все стихает. И я выбираюсь из-под кучи дерьма. Мятые пакеты. Еда. Очистки. Металоллом. Но больше - очистки.
Труп остался лежать на своем месте.
И я иду дальше.
Какая странность - за всю жизнь у меня не случалось и половины того, что я пережил за сегодняшний день...
Откуда-то на меня посыпались деньги.
Из неведомого далека ко мне пришел вкус к жизни.
А жизни-то у меня и нет...

Самый проверенный метод раскиснуть, - рассказать все тому, кто может внимательно выслушать. Не перебивая. Не жестикулируя. Не предлагая на выбор варианты действия. Проще всего раскиснуть, когда тебя внимательно слушают.
Когда я звонил в дверь Юлианы, я даже не мог себе представить того, что хочу раскиснуть. Просто мне ужасно хотелось спать.
У меня был трудный день, дорогая...
- Сега?.. Что с тобой? Ты чего такой... Грязный?..
И я говорю: можно я у тебя переночую?
.Я говорю: у меня был трудный день
Говорю: я продал квартиру.
От тебя воняет, говорит Юлиана.
Говорит: пойдем, я постираю твою одежду.
Она шепчет: Но сначала я тебя помою.
И я не сопротивляюсь.
- Откуда у тебя такие синяки, - Юлиана смотрит мне в глаза и кладет руку мне на бедро.
Я изрекаю
- Мусорный бак. Я упал в мусорный бак.
Интересуюсь
- У тебя найдется что-нибудь перекусить?
- Да, конечно... Чего тебе хочется?
И я говорю
- На твой вкус.
Самое подходящее место чтобы раскиснуть - это постель. Самый подходящий момент - это когда все уже закончилось, но ты еще настолько возбужден произошедшим, что не можешь просто так взять и заснуть.
Тебя еще колотит.
И тянет высказаться.
И я рассказал Юлиане все. Опустив мелкие подробности. Точку в моей голове.
- И что ты теперь будешь делать? - спрашивает Юлиана.
И я
- Не знаю.
- Чего ты хочешь?
Я думаю...
- Я хочу в Лас Вегас.
- Как здорово! Ты возьмешь меня с собой?
...
Когда у тебя остается мало времени, ты чувствуешь его бег кожей. Ты знаешь, что отныне время - твоя основная валюта.
Вы тут а я там.
И я ненавижу вас за это.
И я вас люблю за то, что вы рано или поздно окажетесь на моем месте.
Рано утром Юлиана спросила меня
- Сега ты помоешь посуду?
И еще
- Мне пора в институт, закроешь за мной дверь?
Ты должна взять академический отпуск, говорю я. Если, конечно, действительно хочешь поехать.
Юлиана улыбается.
- Конечно же я хочу поехать. Тем более с тобой. Сегодня я посмотрю, что можно сделать.
Я закрываю за ней дверь и возвращаюсь в постель. Странная пустота накатывается на того, кто не спал всю ночь.
Когда каждый бугорок и каждая трещинка на потолке изучена донельзя.
И мне мерещится ухмыляющаяся физиономия. Она смотрит на меня сверху вниз и смеется.
Такая большая маленькая точка у меня в голове.
Когда я умываюсь, я не подношу ладони с водой к лицу, я как бы ныряю в них.
Наверное, по тому, как умывается человек, можно судить о его характере. Вчера вечером я нырнул туда, куда не стоило.
Я смотрю на свое лицо и замечаю на лбу синяк. Видимо, я посадил его когда прыгал в бак. Этот кейс. Удивительно тяжелая штука.
Острые уголки. Машина для убийства.
Каждый день от удара кейсом по голове погибает не меньше тысячи людей по всему миру. Я смотрю на него и передергиваюсь. Мне осталось одеться и снова приковать кейс к своей левой руке наручниками. Для этого их нужно снять со спинки кровати.
У меня будут проблемы. Большие проблемы. Вчера вечером из заднего кармана моих джинсов выпал студенческий билет. Когда я сидел на скамейке. Когда я бежал из магазина. Когда я вылезал из мусорного бака.
Пусть это будет, когда я сидел на скамейке.
Но если это не так, кто-то изрядно повеселится, заявившись ко мне домой рано утром и узнав, что квартира уже продана.
Кто-то уже считает меня чертовски умным засранцем. А я даже не знаю, во что влип.
В дверь звонят и наглым образом прерывают ход моих мыслей. Плавный и неторопливый.
А в глазке - темно. Но это глупо. Так палиться. Куда проще позвонить в дверь и спокойно пялиться в глазок. И, желательно, не иметь при этом бритой головы и спортивного телосложения. И быть одетым не в костюм от "Кого-то там". Левая рука не должна оттопыриваться от туловища. А иначе можно предположить, что там спрятана кобура. А в кобуре хранится пистолет.
И ты говоришь: в доме, который построил Джек.
Вот как не надо выглядеть, когда ты звонишь в дверь и хочешь, чтобы тебе открыли. Вот как не надо стоять у машины, припаркованной у подъезда того дома, в котором находится квартира, позвонив в дверь которой, ты хочешь, чтобы тебе открыли.
Последний этаж, дальше только крыша. А внизу слетелись по мою душу стервятники и стоят в нетерпеливом ожидании. Интересно, что сейчас делает Юлиана.
И ты говоришь: Петр.
Ты говоришь: Афанасьевич.
Говоришь: Кузнецов.

И я открываю окно. Делаю шаг на подоконник. Держусь руками за раму. Сильный ветер бьет мне в лицо, швыряет занавески прямо в меня. Они путаются в наручниках. Так не пойдет.
Я срываю занавески вместе с фрамугой и кидаю их в комнату.
В дверь звонят и звонят. Вот, а теперь бьют. Судя по всему, ногой.
И я ставлю ногу на маленький бортик перед окном. Я зачем-то нагибаюсь и пролезаю в окно целиком. Теперь я стою снаружи. На маленьком бортике и держусь руками за оконную раму. Кейс стучит мне по ребрам. Я смотрю наверх.
Крыша совсем близко. По пути много лепнины. Если я не буду торопиться. Если я буду аккуратен. Я выживу. И мои мозги не надо будет соскребать с асфальта.
Я смотрю вниз. Бритый все так же стоит рядом с машиной и курит. И тут прекращается стук в дверь. Становится так тихо, что внезапно возникает желание бросить все и вернуться обратно. Уже не хочется никуда лезть. Я все еще смотрю вниз.
Вдруг у бритого звонит телефон и он роняет сигарету. Он берет трубу и слушает. А потом молча поднимает голову и смотрит прямо на меня.
И я начинаю карабкаться наверх.
Кейс бьет по ребрам уже довольно ощутимо, а проклятая лепнина крошится под ногами, как печенье. Я поднимаю правую ногу и ставлю ее внутрь заляпанного птичьим дерьмом обода.
Я поднимаю руку с кейсом и хватаюсь за желтую выемку на ребре следующего обода.
Я оборачиваюсь и смотрю вниз.
В машине сидело еще двое. Один - точная копия того, кто стоит рядом   водительским местом. Второй - среднего телосложения и с длинными волосами, собранными сзади в хвостик. Он в больших черных очках и тоже в костюме.
Куда же я вляпался?
Я поднимаю левую ногу и ставлю ее на верхушку засранного обода.
Я карабкаюсь наверх, словно цирковая обезьянка.
На моей футболке белые разводы от лепнины, к которой я прижимаюсь всем своим телом.
Я смотрю вниз.
Бритые бегут в соседние подъезды, не забывая между делом посматривать на мои потуги.
У них в глазах читается явное желание, чтобы я потерял равновесие.
Я смотрю на того, с хвостиком. Теперь на нем нет очков и я вижу его насмешливый взгляд. Он улыбается.
Они все думают, что я уже в их руках.
Черта с два.
Я перекидываю ногу и подтягиваюсь на руках. Забрасываю кейс на крышу через себя резким движением руки. И перекатываюсь сам.
Все. Теперь нужно думать, как отсюда выбираться.
И точка в моей голове пульсирует в такт с моим дыханием. Вдох - и она разрывает мне мозг, заставляя белые искры плясать перед моими глазами.
Выдох - и она скатывается до размеров спичечной головки, сжимая мои виски, будто тисками.
Сердце стучит так, что мое тело вздрагивает вместе с ним.
Вы тут а я там. Вам меня не достать.
Справа, метрах в пятнадцати, слышится скрип. Скрип давно не смазываемых петель. И из маленького бугорка, похожего на игрушечный домик, уделанный птицами, выходит один из бритых.
Я поворачиваюсь и бегу налево. Я пригибаюсь и прячусь за связкой труб, сваленных тут в полнейшем беспорядке.
Сквозь щель между трубами я вижу, как бритый оглядывается по сторонам и делает шаг навстречу краю.
Он садится на корточки, и упирается левой рукой в бортик на самом краю.
Правой рукой он достает пушку из кобуры, которая прячется у него под мышкой.
Он оглядывает стену дома, наклонившись и свесив голову.
Осторожно, стараясь не шуметь, я беру в руки трубу, которая валяется рядом с основной кучей.
Я зажимаю кейс под мышкой, чтобы он не стучал по трубе.
Я крадусь с трубой наперевес навстречу бритому.
Я считаю про себя: 10 метров. И я считаю: 8. Считаю: 7.
Бритый оборачивается на шорох и я бью его трубой по голове. Я даже не размахивался как следует. Я просто ткнул его концом трубы в лицо, но этого хватило, чтобы бритый полетел вниз, схватившись руками за ржавый кусок железа.
Он даже не кричал, ну что за дурак. Он даже не крикнул: мама.
Зато он выронил пистолет.
Поблескивая на утреннем солнце, он лежит на парапете.
Прямо на краю.
Теперь у меня есть пистолет.
У меня есть все, кроме времени. Мне нужно убить время. Как можно более изощренно.
Теперь, когда у меня есть деньги и пистолет, его можно убить, по крайней мере, интересно.
Из домика, загаженного птицами, выходит второй бритый.
И я бегу.
Тяжело дыша, размахивая кейсом и пистолетом, я мчусь прямо по гравию, навстречу следующему домику. Сзади слышится шумный топот, судя по которому, за мной бежит как минимум двое человек.
Кто же из вас, ребята, бил ногой в дверь Юлианы?
Даже я себе такого не позволяю.
У них есть пушки. Это очевидно. И, поравнявшись с домиком, я изменяю траекторию своего движения так, чтобы между мной и парнями все время находился домик.
Перепрыгивая через трубы, разбросанные по всей крыше, я мчусь к противоположному краю.
Сзади что-то гремит и в воздухе разносится матерная тирада.
Да, вы на моей территории, ребята. Будем играть жестко.
И ты говоришь: нет проблем.
Ты говоришь: простите.
Ближе к краю я прибавляю ходу и оглядываюсь - сзади двое лосей топают прямо за мной. Они даже не бегут. Зато они достали свои пушки.
Дурни.
И я прыгаю.

Я приземляюсь на крышу второго дома, который стоит почти впритык.
И бегу к домику, из которого выходят рабочие. Они несут в руках куски чего-то черного, их двое и дверь за ними открыта.
И сказал Бог: это хорошо.
Я проскальзываю мимо них прямо в дверь и захлопываю ее за собой. Гремя наручниками по перилам, я съезжаю вниз и выбегаю из подъезда, громко ударив кейсом по невесть что здесь делавшему листу железа.
Свернув направо, я мчусь по направлению к дороге.
Я встаю поперек нее и развожу руки. В метре от моей ноги со страшным визгом тормозит жуткая тачка, похожая на динозавра.
Но мне уже все равно, кроме белых точек, пляшущих в моих зрачках, я не вижу ничего.
Я хлопаю дверью и валюсь на заднее сиденье всем телом.
- Не хлопай дверью, да! Будь человеком, что дома так у себя тоже хлопаешь?! - кричит, видимо, уже по привычке, заросший затылок в кепке.
И еще
- Куда едем, брат?
И еще
- Ты наркоман, да, бросай ты это дело. Куда едем, брат?
Черт, и в самом деле вид у меня тот еще. Весь грязный. В побелке. В непонятный черных разводах, липких и вонючих.
Я открываю кейс и смотрю внутрь. Деньги я разложил по пакетам. в первом - деньги от квартиры. Во втором - в разы больше - от моего вечернего приятеля.
Достаю из пачки банкноту и кладу ее на переднее сиденье через промежуток между ним и водителем.
- Сперва подальше отсюда. Потом скажу куда.
И затылок говорит
- Ты же не убьешь меня, да?
И я вижу, что в моей руке вместе с купюрой зажат пистолет
И я
- Нет, не убью.
И еще
- Только поскорее, если можно.
Когда ваша жизнь кажется вам чересчур скучной и пресной, что вы делаете?
Когда ваша жизнь кажется вам слишком предсказуемой, как вы себя ведете?
Когда я узнал, что у меня больше нет моей жизни, последний ее остаток стал вдруг очень интересным.
Это словно кино - я абсолютно не чувствую того, что все происходящее всерьез. Хоть убейте.
Убейте, убейте, мне все равно.
Вы там а я тут. Вы все не понимаете.
Вчера я вышел из дома, чтобы убивать время. Сегодня я уже убил человека.
И ничего при этом не почувствовал. Никаких угрызений совести. Мне все равно, я убиваю время.
И стараюсь делать это изощренно.
Зачем умирающему куча денег?
Зачем без пяти минут покойнику цепляться за жизнь?
Ответ: так интереснее.
Если мне суждено умереть, я умру так, как я всегда хотел жить.
Но сначала мне надо узнать, что случилось с Юлианой.
Никто, кроме Юлианы, не мог знать, где я нахожусь. Есть догадки, предположения, свидетельства очевидцев, но чтобы так уверенно бить ногой в дверь - нужно действительно знать, где я нахожусь в этот момент.
Отсюда вопрос - где Юлиана?
Очень может быть, что скоро она вернется домой и будет с удивлением рассматривать сорванные занавески, которые валяются возле раскрытого настежь окна.
Вполне вероятно, что ее прихватили с собой недавние гости. Может, она сидела в той самой машине.
А, может быть, и что скорее всего, ее держат в каком-нибудь полутемном сыром подвале.
Да, я бы так и сделал, если бы речь шла о полутора миллионах долларов.
Скорее всего я бы держал ее именно там.
Жаль, что я не знаю, кто за этим стоит.
Это необходимо выяснить.
Но сначала мне нужно достать патроны.
Много патронов.
- Сверни здесь, хорошо?
И еще
- А потом заверни вон туда. И прямо. До перекрестка. Там остановишь возле киоска, ладно?
И затылок говорит: хорошо.
Он говорит: нет проблем.
Говорит: только не убивай меня.
Возле киоска я выхожу. Наклоняюсь к окошку и говорю: если ты проболтаешься кому-нибудь, что видел меня, я найду тебя и прострелю тебе башку, усек?
И машина срывается с места.
Так интересно!..
От перекрестка нужно пройти еще минут десять вниз по улице пешком, чтобы добраться до старого участка, на котором стоит дом.
свой дом, что-то вроде хибарки. Там живет Стас, личность легендарная в институте.
Что-то вроде местной мафии.

И я иду по улице и думаю. И смотрю на людей. И слушаю пение птиц. И шум машин. Мои дорогие спешащие-шумящие-воняющие..
Мне будет вас не хватать.
Я вижу покосившийся деревянный забор. Краска на нем облупилась и послезала. Вместо двери ржавая спинка от стальной кровати с пружинным матрасом.
Раньше такие делали.
Внутри - двор. Во дворе - сидят пацаны. Кто где - один даже на старом бревне.
Курят.
Я толкаю спинку и она со скрипом отъезжает в сторону.
Я говорю: Стас тут?
Говорю: мне нужно с ним повидаться.
Вдруг кто-то хлопает меня по плечу из-за спины. Я вздрагиваю и оборачиваюсь.
Бритая голова. Костюм. Кобура под мышкой.
Нет. Стас. Среднего роста. Среднего телосложения. Брюнет. Цепкий взгляд. Короткая стрижка. Неприметное лицо. Рубашка выпущена из джинсов, карман на груди оттопырен.
- Какие люди! - кричит Стас - Тебе что надо?
И я снимаю его руку со своего плеча.
- Полегче - говорю я.
И еще
- Я тебя чуть не убил.
Стас серьезнеет
- Ты мне сказки не рассказывай. Что тебе надо?
И я говорю: мне нужно с тобой поговорить. Где это можно сделать наедине?
- Да прямо здесь - цедит Стас, - Пошли.
И ведет меня в дом.
В доме есть табурет и стол. Я сажусь на табурет. Стас - на стол.
Я переношу вес на локти, которыми опираюсь на бедра. Я расслабляюсь. Устал идти.
Смотрю на Стаса снизу вверх. Кейс стоит рядом с левой ногой.
- Ты дел натворил, Сега - шепчет Стас.
И я говорю: я знаю.
И еще
- Видел это? - показываю пистолет.
Стас слезает со стола, подходит к окну. Во дворе все сидят как и сидели, мне видно даже с табуретки.
Дверь приоткрыта.
Стас улыбается
- Ты больной, Сега.
И я говорю: я знаю.
- Тебя замочат, как щенка.
Я говорю: плевать.
Стас кивает на кейс
- Там?
И еще
- Сега ты точно больной. Нафига тебе это надо? Ты откуда узнал вообще?
И
- Ты что их выслеживал?
Я киваю головой.
Я говорю: я месяц разрабатывал план, я просчитал все от и до. И если ты сейчас мне не поможешь, я тебя пристрелю. Я и так прошел через ад.
И мне нечего терять.
Я говорю: кто, как ты думаешь, пристрелил того парня? Как ты думаешь. кто вырубил второго?
И Стас шепчет: что ты хочешь?
Я отвечаю
- Мне нужны патроны. Обоймы, рожки, как это там называется. Много.
- Рожки у автомата. - поправляет Стас.
И еще
- Ладно, я достану тебе патроны. Это будет стоить...
И я говорю: мне все равно, сколько это будет стоить.
Я говорю: ты научишь меня перезаряжать?
Я прождал в хибаре Стаса добрых полдня, прежде чем получил то, зачем пришел.
Я выучил все матерные частушки, которые только могут существовать.
Теперь я знаю полсотни неприличных анекдотов. И моя футболка насквозь провоняла дымом.
Я словно губка. Впитал в себя все, что витало в воздухе.
Пиявка огромного мегаполиса.
Еще позавчера я был нормальным парнем. Я учился, влюблялся. Я гулял, мечтал о жизни.
Теперь у меня нет времени мечтать.
Теперь у меня вообще нет времени.
Я узнал все, что мне было нужно. Оказалось, что я вляпался в историю. Люди были страшные. Деньги - непомерно большие. И все они теперь в моем кейсе.

Я шел по улице со Стасом и он рассказывал мне, в каком же компоте я на самом деле плаваю.
То есть он у меня спрашивал, а я внимательно слушал, как он сам себе же и отвечает.
То есть ты целый месяц готовился?
И я говорил: ага.
И еще
- Ты знаешь что Хвост тебя из-под земли достанет?
Я говорил: Хвост?
Ааа... Мужичок с косичкой. И в темных очках.
- Ты насчет Юлианы как? Знаешь? С тобой учится. Похоже, Хвост и Юлиана знакомы. Она уехала сегодня прямо с пары в его машине.
Говорил: Юлиана?
- Сегодня его бобики шухер навели на парах. Тебя искали.
Я спросил
- Стас, куда они уехали?
- А я знаю?!
Тогда я остановился и сказал
- Стас мне нужно знать, куда они поехали.
И открыл кейс.
Вот почему сейчас я стою на холме напротив особняка Хвоста и прячусь в кустах.
Потому что Юлиану держат именно там.
И в любой момент может случиться что-то страшное.
И тогда я не попаду в Лас-Вегас.
У меня нет никаких точных данных, единственное, что я знаю - что Юлиану держат в подвале.
Подвал - на территории за забором.
Он может быть даже не рядом с домом.
Этот Хвост. Он умник.
Но он там а я тут. И у меня пистолет. Ему не помешать осуществлению моих планов.
Черта с два.
Скоро в доме погаснет свет. все лягут спать. Только охрана будет до утра колобродить. Сейчас главное - выяснить, как миновать внешнюю охрану. Внутри будет легче. Если. конечно, у них нет собак.
Сжимая в руке рукоять пистолета, я аккуратно спускаюсь вниз, стараясь особо не шуметь. Сильно можно не стараться, - из дома несется громкая музыка.
Спать сегодня никто не собирается.
А я не собираюсь больше ждать.
Судя по тому, что охрана не обходит периметр, можно подумать, что внутри рвет и мечет целая свора бенгальских тигров. Или бритые надеются на русское "авось".
Ничего. Я им покажу свое студенческое "небось".
Я спотыкаюсь, зацепившись ногой за корешок. Я падаю и качусь вниз. Кейс бьет меня по голове ногам и ребрам. Внизу я перестаю катиться и замираю на месте. Теперь я весь в глине. Черный пупырчатый кейс тоже в глине. Можно начинать штурм.
Какой интересной становится жизнь, когда у тебя в запасе остается всего несколько дней.
Мои волосы все в глине.
Чтобы дойти до дороги, ведущей к воротам территории, нужно пройти метров двести. Возле ворот забор хорошо освещен, поэтому туда лучше не соваться.
Я перехожу дорогу и обхожу периметр с задней стороны.
По дороге едет машина и я замираю. Она проезжает мимо меня и я вижу что там едет Хвост. Салон машины хорошо освещен и я вижу, как его окружают полуголые девушки.
Черт, для человека, потерявшего полтора миллиона долларов, он выглядит очень даже неплохо.
Я провожаю его машину долгим взглядом и вижу, что она заезжает в ворота и скрывается в периметре.
Что же там за праздник такой.
Пора бы его прекратить.
Я встаю и спокойно иду вдоль забора.

Забор из камня и очень высокий. Наверху не видно колючей проволоки или чего-то такого.
Меня что, здесь не воспринимают всерьез?
И ты говоришь: куда едем, брат?
Одно то, что забор из камня и весь в выемках, внушает симпатию к рабочим, которые его возводили.
Спасибо им большое.
Я запихиваю пистолет в карман джинсов и отстегиваю кейс от руки.
Греметь им - полное безумие.
Пусть полежит тут.
Я вспоминаю, как карабкался по лепнине на крышу. Ничего сложного.
Раз и два. И готово. Так и тут.
Раз: ставлю ногу на первую выемку.
Два: хватаюсь рукой за выемку повыше.
Раз: ставлю вторую ногу чуть выше первой.
Два: подтягиваюсь на одной руке и хватаюсь второй за выемку повыше.
И не забывать помогать себе ногами.
Это слишком неинтересно для человека, который умрет через неделю.
На верхушке стены я на минутку остановливаюсь, чтобы отдохнуть. Все-таки я запыхался. К тому же - надо осмотреться. Все как в крутых боевиках, только когда смотришь их по телевизору, тебя не пронзают острые иглы адреналина. Твое тело не вздрагивает от малейшего шороха и ты не вслушиваешься в темноту так, что забываешь держать равновесие.
Именно так со мной и вышло. Я чуть не сваливаюсь вниз, пытаясь расслышать чьи-то голоса неподалеку.
Неразборчивое бормотание.
О чем, интересно, болтают эти люди.
Голоса явно мужские.
И я спрыгиваю вниз, в темноту. Удачно. Кости целые. Своры бенгальских тигров не наблюдается.
Здесь вообще ни одной живой души.
Кто же тогда говорит?
И ты говоришь: 10 метров. Ты говоришь: 8 метров. Говоришь: 7 метров.
Нет. Один голос женский.
Твою маму тра-та-та, если это не голос Юлианы.
Где же она?
Я оглядываюсь по сторонам. Ищу, откуда идут голоса.
Голоса идут слева, в то время, как особняк с основными застройками располагается прямо и чуть правее.
Я не зря все рассчитывал, - это самый глухой уголок территории.
Забытый кусок периметра.
Именно отсюда раздаются голоса.
Я вынимаю пистолет и, крадучись, иду налево.
Судьба у меня такая - налево ходить.
Надо следить за тем, чтобы не хрустнуть невзначай сухой веточкой. И не запнуться за какой-нибудь зловредный корешок. Шутки кончились, теперь я отвечаю не только за свою жизнь, но и за жизнь Юлианы.
Это немного пугающе, но очень интересно.
Заросли кустов.
Аллея. Заросшая донельзя.
Ага.
Прямо в земле зияет открытый люк. Большая доска, вывороченная наружу. С доски сверху свисает какая-то тряпка.
Сзади люк в полуоткрытом состоянии поддерживает толстая распорка. Вниз ведут грубо вырубленные ступеньки.
Я подхожу к краю дыры и всматриваюсь внутрь.
Глаза болят от яркого света и я почти ничего не вижу. Голоса становятся все четче, но по-прежнему ничего нельзя разобрать, хоть убейте меня.
И ты говоришь: СПИД.
Ты говоришь: бубонна я чума.
Говоришь: вирус Эбола.
И я делаю шаг вниз, на первую ступеньку.
Я спускаюсь, аккуратно ступая по этим грубым, толстым ступеням.
Я наклоняюсь и пытаюсь рассмотреть что там, внизу.
Моя рука сжимает рукоять пистолета. А в кармане еще две полные обоймы.
И еще одну я оставил в кейсе. На всякий случай.
Из-под потолка начинают выплывать стены комнатушки, ярко освещенной лампами дневного света.
Стены обиты гладко оструганными и покрашенными морилкой дощечками. Честно говоря, внешне комнатка смахивает на предбанник.
И я сразу вспоминаю, как в детстве гостил у бабушки в деревне.
Там был точно такой же предбанник и я любил прятаться там от рутинной домашней работы.
Предбанники - лучшее место для пряток.
Чего там только не прячут.
Старые банки со замасленными скорпионами.
Ружья.
Порнушку.
А вот теперь - Юлиану.
Это точно ее голос.
Только дверь, похоже, замаскирована среди этих проклятых дощечек.
Умно.
Вы когда-нибудь чувствовали - каково это? Умирать, в то время, когда все остальные люди просто живут?
Поневоле становишься пофигистом.
И я громко бью ногой по стене.
Три раза.
Бум!
Бум!..
...Бум!!!

Голоса сразу смолкают.
Я просто стою посередине комнаты и жду.
Рука сжимает пистолет.
Слева слышится небольшой скрип и часть стены отходит в сторону.
В дверном проеме появляется лохматый мужик в майке и шортах.
Я разворачиваюсь, упираю ему в голову дуло и нажимаю на курок.
...Бах!!!
И ему уже никогда не стать экономистом.
И ты говоришь: нет проблем.
Ты говоришь: простите.
Тело с развороченной головой падает ничком и не дает двери снова закрыться.
И я захожу внутрь.
Нет. Стоп.
Я врываюсь внутрь.
И попадаю в другую комнатенку. Побольше. Там телевизор. Скамейка.
Кровать и табурет.
На кровати сидит взъерошенная Юлиана. Волосы растрепаны. В общем и целом - в порядке.
На глаз.
Рядом со скамейкой - вскочившие охранники. Один - бритый. Второй - под стать тому, которого я только что уложил в "предбаннике".
Бритый достает пушку, лохматый кидает в меня табурет.
Перед тем как жесткое дерево ударит меня по лицу, я стреляю в бритого и инстинктивно закрываюсь плечом от летящего в меня табурета.
Краем глаза замечаю, как бритый оседает по стене.
И ты говоришь: се ля ви.
Ты говоришь: бубонная чума.
Я падаю. Лохматый подбирает с пола пистолет, выпавший из руки бритого. Юлиана кидается на него сзади и обхватывает руками за шею.
Теперь я не могу прицелиться и выстрелить.
И я бью табуретом по руке наклонившемуся мужику.
Потом я отпихиваю Юлиану и бью его табуретом по спине.
По ногам.
По голове.
Все бью и бью.
Потом бросаю табурет в стену.
Пинаю скамейку ногой так, что она летит вслед за табуретом.
Потом сажусь на кровать рядом с Юлианой.
Юлиана убирает волосы с лица, смотрит на меня и говорит
- Сега, ты псих.
Она говорит
- Ты весь в глине.
И еще
- Как ты меня нашел?
И
- Зачем тебе их деньги?
Столько вопросов.
Я сижу и смотрю на лохматого. Он лежит в луже крови, но чья кровь - не разберешь. Голова разбита. Из-под туловища торчит сломанное запястье.
Я поворачиваю голову к Юлиане и спрашиваю
- Ты все еще хочешь со мной в Лас-Вегас?
- Сега, я пойду с тобой хоть к черту на кулички, только вытащи меня отсюда, я тебя умоляю!
И я говорю
- Слушай меня внимательно. Все, что тебе наплели тут - чушь. Правду я рассказал тебе вчера ночью.
И Юлиана говорит
- Замечательно. Получается, что ты вот так просто шел-шел и нашел эти деньги?
Я говорю: да.
Говорю: у меня опухоль в голове. Неоперабельная.
И еще
- Я умру через неделю. Максимум полторы.
И Юлиана говорит
- Ничего себе.
Она говорит
- Это точно?
Говорит
- Почему ты не сказал мне сразу?
И я говорю
- Неважно. Слушай.
Я говорю: я убиваю время.
Говорю: убиваю время, пока оно не убило меня. Понимаешь?
Я говорю
- У меня куча бабла но очень мало времени. Ты поможешь мне его убить?
Юлиана встает с кровати и я смотрю на нее снизу вверх.
И она говорит
- Я ничего не понимаю, но я хочу быть с тобой до конца.
И я говорю: умничка.
Я беру Юлиану за руку и медленно вывожу нас обоих из подвала.
Я иду впереди, Юлиана - за мной.
В руке у меня - пушка.
За поясом - вторая. Бритого. Такая же.
В обойме не хватает нескольких пуль.
Я бросаю взгляд на особняк и говорю Юлиане
- Постой здесь.
Медленно переступая, я подхожу к торцевой части здания. Перед парадным входом куча людей, все смеются. Орет музыка. Я видел это с забора. Сверху - балкон. Большой, с плетеными перилами. С фигурной оградой. В комнате горит свет.
На балконе стоит Хвост и курит. Он облокотился локтями на перила и стряхивает пепел прямо на землю.
Черт, как интересно жить.
Почему мне осталось так мало?
Я поднимаю руку с пушкой и целюсь Хвосту прямо в голову. Рука дрожит, так что я зажимаю запястье левой рукой.
Плавным движением спустить курок.
И я считаю про себя: раз. Считаю: два. Считаю: три.
Я дожидаюсь, когда музыка завопит с новой силой. Я обожаю Верку Сердючку. Как гремит...
Я стреляю и попадаю Хвосту прямо в голову. Аккуратная дырочка. Как бы не так. Ему разносит голову, как спелый арбуз.
Я ни разу в жизни не видел по-настоящему спелого арбуза.
Я много чего не видел в своей жизни.
Но я уже убил пятерых человек.

Я подвожу Юлиану к стене и говорю
- Встань мне на плечи и перелезай.
Говорю: не шуми.
Нагибаюсь и даю ей влезть себе на плечи.
Ноги у Юлианы дрожат. И вся она - дрожит. Я чувствую ее дрожь всем телом.
И я говорю: не нервничай. Лезь через стену.
Юлиана бросает через плечо
- И когда это ты успел стать Брюсом Уиллисом?
И я говорю: когда тебе осталось жить с гулькин нос, ты волен становиться тем, кем хочешь.
Я говорю: скажи спасибо, что я не стал Чарли Чаплином.
Говорю: давай лезь.
Юлиана ставит ногу на выступ.
Раз.
Хватается рукой за край стены.
Два.
Снимает вторую ногу у меня с плеча.
Слава Богу.
Подтягивается и перекидывает вторую ногу на стену.
Два.
Отлично.
Я перелезаю следом и спрыгиваю вниз.
Встаю, вытянув руки. Юлиана слетает следом, я хватаю ее и ставлю на землю. Я целую ее. Мы стоим и целуемся до тех пор, пока в доме не смолкает музыка.
Тогда я запихиваю пушку за пояс, хватаю кейс в левую руку, беру правой рукой ладонь Юлианы и мы бежим через дорогу навстречу холму. Мы мчимся по склону, падая, пачкаясь в глине. На той стороне нас ждет Стас в машине. Мы скатываемся с холма и подлетаем к этому драндулету.
Я рывком открываю дверь, закидываю кейс, забрасываю Юлиану, влезаю сам и тачка, взревев, срывается с места, поднимая за собой хлопья глины и мелкий гравий.
- Как прошло? - спрашивает Стас.
- А ты симпатичная... - говорит он Юлиане.
И я говорю: все в порядке.
Я говорю: не трогай ее.
Говорю: ей нужно отдохнуть.
И еще
- Где тут приличная гостиница?
- В приличные гостиницы не являются в три часа ночи. - ухмыляется Стас.
Я вижу его лицо в зеркальце.
Я говорю: не надо на нас пялиться.
Говорю: я буду получать все, что захочу до конца своей жизни.
И Стас говорит
- Ты крут, приятель...
Ага. В точку.
Я - Брюс Уиллис.
Я - Клинт Иствуд.
Я - Сега-Неоперабельная-Опухоль-Мозга.
Иначе, как СНОМ это и не назовешь.
Куда там Льюису Кэрролу.
Зигги спит и видит, чтобы заполучить меня в объекты для психоанализа.
Я сделаю все, что захочу.
Я получу номер в гостинице в три часа ночи.
Я повидаю Лас-Вегас.
Я заставлю Бетховена побриться.
Аминь.
Я никогда прежде не курил, но сейчас я стою на балконе гостиничного номера и с удовольствием делаю затяжку за затяжкой.
Первые несколько раз были тошнотворными, но теперь у меня все получается.
Теперь я могу выкурить сигарету и не сблевать вниз с балкона.
Неудивительно, это уже двадцатая.
Совершенство достигается практикой.
Удовольствие пришло с тринадцатой сигареты. Опустошение желудка пришло с четвертой.
С двадцатой сигареты пришло чувство нирваны.
Какая мне разница, скольких человек придется убить, чтобы получить то, что я хочу.
Какая мне разница, что у вас там.
Я чихал на ваши проблемы. Мне хочется убивать время со вкусом.
В комнате на широкой постели спит Юлиана. Едва ввалившись в номер, мы предались ужасающему разврату. Теперь у Юлианы нет трусиков - их обрывки лежат перед большим зеркалом на полочке.
Потом наши разгоряченные тела ввалились в ванную. И сплелись в ритмичных движениях прямо под струей воды, бьющей мне в задницу.
Брызги летели по всей ванной комнате, бутылочки и баночки были сброшены на пол, опустошая свои внутренности прямо на ванный коврик. Дикая смесь ароматических примочек вбилась мне в волосы и даже кожу.
И, когда ванная наконец наполнилась, я выключил воду и перетащил Юлиану на кровать.
Теперь я пытаюсь вытравить из себя запах лаванды. И орхидеи. Пачули. Все эти баночки-скляночки.
Я раскуриваю двадцать первую сигарету.
Я вхожу в комнату и звоню на reception. Я говорю
- Забронируйте, пожалуйста, на мое имя два билета в Лас-Вегас. Да, я хочу ближайший рейс.
Когда у тебя есть нужные люди, все получается так быстро.
Когда у тебя есть деньги, ты можешь убивать время так, как тебе хочется.
Ты можешь делать это когда тебе хочется.
Ты можешь.
Ключевые слова.

Всем спасибо за внимание.
Особое спасибо Sweet Silense, как главному редактору...=)

Продолжение следует...

Пиздец я хуею чё за афтар мудак